Проза Б. Пильняка 20-х годов : Поэтика художественной целостности

• Автор: Анпилова, Лариса Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 177 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Миф о революции: сборник рассказов Б. Пильняка «Былье»
Глава 2. Хаос и его самоорганизация в романе Б. Пильняка «Голый год»
Глава 3. Антитеза как принцип создания художественной целостности
Глава 4. Повесть Б. Пильняка «Красное дерево» в оптике
экспрессионистского мировидения
Заключение
Список литературы

Введение.
Б.А. Пильняк - один из крупнейших писателей первых лет становления русской советской литературы, один из основоположников новой русской прозы.
Бесспорную талантливость и самобытность Пильняка отмечали уже многие его современники. Оценивая влияние, оказанное творчеством писателя на современную литературу, В. Гофман в 1928 году писал: «Не боясь преувеличений, можно сказать даже, что из книг Пильняка глянуло на нас «9/10 судьбы» прозаического искусства нашей эпохи... Знак Пильняка оказался, в известном смысле, знаком эпохи, знаком истории»1. Как о «крупнейшем из молодых художников с большим дерзанием и самостоятельностью» писал о Пильняке А.К. Воронский2; «самым крупным писательским именем двадцатых годов» называл его В. Шаламов3. М. Слонимский в своих воспоминаниях отметил: «Имя Бориса Пильняка ярко вспыхнуло в рождавшейся в 1920-1921 годах советской прозе. Он взошел на литературном горизонте как звезда первой величины»4; по признанию Н. Тихонова, «этот человек верховодил тогда в литературе»3 и т.д..
И всё же, отношение к Пильняку было весьма неоднозначно. Признавая яркую самобытность стиля, бесспорную органичность языка писателя, современная Пильняку критика зачастую констатировала отсутствие целостности авторского восприятия действительности, считая «сумбур» и «хаос» произведений писателя отражением его собственного противоречивого сознания (так или иначе, приходя к выводу о «несознательности»): «Пильняк - самый сумбурный, самый нестройный и неясный писатель современности», - отмечал В.П.
1 Гофман В. Место Пильняка // Борис Пильняк: Статьи и материалы. Л.: Academia, 1928. С. 7.
2 Воронский А. Борис Пильняк И Воронский А.К. Избранные статьи о литературе. М., 1982. С. 86.
3 Шаламов В. Двадцатые годы (Заметки студента М1^) // Юность. 1987. №11. С. 40.
4 Слонимский М. Борис Пильняк // Слонимский М. Избр. соч. в 2-х т. Л., 1980. Т. 2. С.515.
5 Тихонов Н. Двадцатые годы // Тихонов Н. Собр. соч. в 7-ми т. М., 1986. Т. 6. С. 515.

Полонский6; «Многое у него не согласуется... - писал А.К. Воронений. - Мысли и образы невозможно свести к одному целостному мироощущению»7.
Литературоведческий анализ порой сводился к решению вопроса о «благонадёжности» писателя, захлебываясь в истерии политических кампаний, а невиданная популярность писателя перемежалась с жестким официальным неприятием. Как справедливо заметил В. Полонский, «вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк. Одни считают его не только писателем эпохи революции, но и революционным писателем. Другие, напротив, считают, что именно реакция водит его рукой»8. Отсюда - многочисленные упрёки в «дезориентированности»9, «аполитичности»10, растерянности писателя перед якобы непонятой им действительностью.
Поистине, Борис Пильняк был самым непредсказуемым, самым «нетрадиционным» писателем своего времени. Н. Огнев справедливо назвал Пильняка писателем-анархистом, «сплеча, громящим старые формы»: «Заслуга его в том, что он пытается дать ряд новых стилевых приёмов»11. В поисках определения сущности этих приёмов, современной Пильняку критикой был выработан целый аппарат метафорических определений, от «метельности» и «монтажности» до всеохватного - «пильняковщина».
Отмечалось, в первую очередь, отсутствие разработанного сюжета, замещенное «монтажным» стилем повествования. Эта особенность поэтики Пильняка становилась одним из самых существенных упреков в адрес писателя. Определяя сущность творческой манеры
6 Полонский В. Шахматы без короля (О Пильняке) И Полонский В. О современной литературе. Д., 1928. С. 76.
' Воронский А. Борис Пильняк. Указ. соч. С. 85.
% Полонский В. Указ. соч. С. 75.
9 Осинский М. Побеги травы (Заметки читателя) // Правда. 1922. 30 апр.
10 Луначарский A.B. Политика и литература //Луначарский A.B. Собр. соч. в 8-ми т. М., 1967. T.8. С. 59.
11 Огнев Н. Только через массу // Писатели об искусстве и о себе; Сб. статей. М.-Л., 1924. С. 157, 159.
го». Его мир двуплановый, для невежд - смешной, для понимающих - особо значительный»92.
Обобщая эти выводы, можно прийти к следующему заключению. Юродивый - это, прежде всего, человек не от мира сего («не от мира колыменского», как заметил Б. Пильняк). Он действительно живет в другом пространстве и в другом времени. Это человек, живу-щий в масштабах Вечности, оценивающий жизнь и мир мерками Большого становления. И в этом смысле обращение к архетипу юродивого в ранних рассказах Б. Пильняка о революции выглядит весьма закономерным.
Юродивому действительно уютно в пространстве сорванных временных оков, ведь именно «оторвавшись от времени» пришел Андрей «к мысли об истинной свободе... отказаться от вещей, от времени, ничего не иметь, не желать, не жалеть, - только жить, чтобы видеть... пусть стихии взвихрят и забросят - всегда остается душа свежая и тихая!..» («У Николы, что на Белых колодезях», 23). Отстранившись от времени, «отошедши... от революции, все же увидел, что творит революцию народ, русский наш, из деревень пришедший народ, - и потянуло к семнадцатому нашему веку, к старым песням, старинным иконам, церквам, к Иулиании Лазоревой, Прокопию Чирину» (Там же, 23). Это взгляду юродивого открывается «... Россия с ее Смутным Временем, разиновщиной, пугачевщиной и Восемнадцатым годом, со старыми церквами, иконами, былинами, обрядицами, с ее степями и лесами, болотами и реками, водяными и лешими» (Там же, 29).
И именно юродивому, едва ли не единственному, доступно осознание логики творимой Вечности. Это его взгляду открывается радость свободы, творчества, сопричастности к становящемуся Бытию: «...стоя у Николы, еще раз пережил остро, больно и нежно всю ту
92 Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в древней Руси. М.: Наука, 1984. С. 5.