Проза крупных форм И.С. Шмелева конца 1920-х-1930-х годов: эволюция нравственно-эстетического идеала в свете православного вероучения

• Автор: Репина, Татьяна Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 252 с.

Бведение
Глава I. Роман «История любовная»: противостояние духовного й греховного начал земной жизни
Глава II. Народное восприятие православного вероучения (романы
«Няня из Москвы», «Солдаты»).
II - 1. Историческое и общечеловеческое в романе «Няня из Моск-
# вы»
II - 2. «Святое чувство» в народном мироощущении
II II - 3. Роман «Солдаты»: нравственные устои русского воинства
Глава III. Православные основы авторской концепции мира (роман «Лето Господне», повесть «Богомолье»).
III - 1. Истоки нравственных ориентиров. Трудовой год по православному календарю
III - 2. Постижение духовных ценностей бытия
III - 3. Повесть «Богомолье» - самоценная и органическая часть духовt ной автобиографии писателя

Заключение
Примечания
Библиография

Создание и публикация большей части сочинений И.С. Шмелева пришлись на время его жизни за пределами России. Личность и творчество писателя вызывали устойчивый и глубокий интерес в эмигрантской среде. Каждое опубликованное произведение получало живой отклик профессиональной критики, собратьев по перу, деятелей культуры, читателей. Творчеству Шмелева дали оценку Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, А. Амфитеатров, К. Бальмонт, Н. Бережанский, Ив. Бунин, М. Вишняк, 3. Гиппиус, Б. Зайцев, В. Зеелер, И. Ильин, А. Карташев, И. Кульман, К. Мочульский, П. Пильский, Г. Струве, многие другие. Этот материал привлечен и рассмотрен с точки зрения избранной темы в настоящей диссертации.
Первым и самым глубоким исследованием творчества И.С. Шмелева среди современников-эмигрантов стала работа И.А. Ильина «О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин — Ремизов - Шмелев» (1959) (1), в которой критику удалось верно представить авторскую концепцию - с позиций православной нравственности.
В последнее время наследие художника находится в центре внимания российских исследователей литературы и историков культуры Русского зарубежья. Пристальное изучение их трудов позволило прояснить многие направления предпринятого нами осмысления нравственноэстетических идеалов писателя в их истоках и развитии.
Одной из первых работ о жизни и творчестве И.С. Шмелева стала монография О.Н. Сорокиной (США) «Московиана» (2), в которой автор успешно реализовал поставленную перед собой цель - проследить творческую эволюцию писателя, изменение проблематики его произведений. В книгу включены многочисленные сведения из зарубежных архивов, переписки Шмелева, а история создания сочинений тесно связана с событиями его жизни.
Наиболее полной, обстоятельной и обобщающей достижения художника стала первая в России книга А.П. Черникова «Проза И.С. Шмелева:
концепция мира и человека» (3), где «на большом фактическом материале, в том числе архивном, рассматривается своеобразие идейно-эстетических и духовных исканий писателя, его творческая эволюция и место в литературном процессе» (3, 2). Эту монографию отличает детальный анализ всего творчества Шмелева с опорой на его нравственную позицию и эстетическую концепцию, основанные на истинах православного вероучения. Ученый средствами глубокого проникновения в художественные тексты раскрыл значимость, плодотворность убеждений писателя, среди них - ключевого: «“Когда я говорю о новой-то эстетике, <...> я это так и понимаю: надо обожить искусство. Уяснить, что искусство, как и религия, из одного - божественного - источника”» (3, 248). А.П. Черников убедительно и ярко, на богатом материале всей прозы Шмелева осуществил ее постижение в том русле, которое было определено И.А. Ильиным в его книге «О тьме и просветлении», доказательно обосновал высказанный в 1955 году Г.В. Адамовичем взгляд на судьбы словесного искусства Русского зарубежья: «эмигрантская литература сделала свое дело потому, что осталась литературой христианской» (4, 27).
Ряд уточнений в исследования такой направленности внес И.А. Есаулов, соответственно избранной им теме: «Категория соборности в русской литературе» (5). Здесь на локальном пространстве, главным образом романа «Лето Господне», было установлено место Шмелева среди авторов произведений, содержащих так называемый «православный код русской национальной культуры» (5, 45), т.е всецело отражающих «своеобразие православного образа мира, православного менталитета» (5, 6). Спорность некоторых высказанных Есауловым положений открывает возможность конкретизации смысла и терминологического обозначения важных явлений литературы.
М.М. Дунаев посвятил жизни и творчеству Шмелева часть докторской диссертации, целый ряд статей и отдельную главу в его шеститомном труде «Православие и русская литература» (6). Этим названием определен
собом. Многие лица своими разнузданными рассуждениями о полной свободе всех и каждого провоцировали юношу на совершение греха. Но самый настоящий соблазн исходил для Тони от Серафимы.
Серафима нигде не принимает откровенно дьявольского обличья, явно лишена прямой связи с нечистой силой. Тем не менее автор делает ряд замечаний, которые при ближайшем рассмотрении устанавливают ее притяжение к царству тьмы. В самом начале романа писатель указал род занятий Серафимы - она, также как и ее мать, акушерка, что является аналогом просторечного - «повитуха». Из книги М. Забылина «Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» узнаем: «Скорее всего ведьмами в старину называли деревенских бабок - повитух, знакомых с различными приемами и в других болезнях, сведения о которых особенно нужны при их специальности. Если такие женщины в старину получили название знахарок или ведьм, то есть ведуний, сведущих, то конечно не в бранном или презираемом смысле, а если это слово со временем получило дурное значение, то, вероятно, вследствие дурных событий и уже в последствии слово “Ведьма” стало бранным» (31, 242). Намек на колдовство, опутывание чарами появляется в финале романа. Сошедший с ума Карих, в приступе болезни кричит, обличая Серафиму: «Вот... какое она колдовство мне делала! петуха подсунула, чтобы женился!..». Жившие у него ба-хромщицы подтвердили справедливость его слов: «...она его соблазняла, дом чтобы подписал... мать ... их сводила... а ей-то он не ндравился» (VI, 228).
Авторы «Словаря инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения» замечают: «Женщина рассматривается демонологами как существо, в известном смысле соприродное дьяволу и потому особенно предрасположенное к заключению союза с ним. <...> Библейской основой подобного воззрения служили, помимо Апокалипсиса с его вавилонской блудницей, Притчи Соломона, где о распутной женщине утверждается практически то же самое, что демонологи утверждали о дьяволе: “дом ее