Соотношение канонического и неканонического в системе лирических жанров 1880-1890-х годов

• Автор: Завьялова, Елена Евгеньевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Астрахань
• Количество страниц: 412 с.

В науке сложилось устойчивое представление об эпохе 1880-1890-х годов как о «безвременье», поре «исключительно тяжёлой реакции, понижения общественной активности, распространения упаднических идей и настроений» [135, с. 227]. В соответствии с этой установкой «переходная» лирика определяется как «расплывчатая», «хаотичная», «искусственная», «вторичная», «эпигонская» и т.п.
«Классическая» характеристика базируется на критических отзывах рубежа XIX-XX столетий: С.А. Андреевского, А.Д. Дьякова, В.П. Кранихфельда, П.Н. Краснова, М.О. Меньшикова, Н.К. Михайловского, Е.А. Соловьёва, H.H. Страхова, В.В. Чуйко, П.Ф. Якубовича и др. Ощутимое влияние на формирование стандартной точки зрения оказала деятельность крупнейшего литературоведа начала XX века - С.А. Венгерова. Учёный признавал, что «всеобщее преклонение перед поэзией подготовило почву для нарождения новой поэтической школы» [168, с. 38]. Однако, по его словам, конец XIX века породил течения, которые являлись «подголоском победоносцевской реакции»: «тут чувство глубочайшей тоски <...>; тут буддийская проповедь “непротивления злу” и совсем уж пошлая “абрамовщина” <...>; тут узкотенденциозное возрождение традиций “чистого искусства” в поэзии и критике, преклонение недавнего ученика Надсона - Мережковского перед мистической природой самопожертвования и наивная радость пророка нового искусства Александра Бенуа по поводу того, что в 80-х годах “мало-помалу охладели к суетным вопросам политики”» [169, с. 44,45].
Одним из самых известных научно-популярных изданий рубежа столетий стал сборник «Русская литература XX века. 1890-1910». Авторство работы принадлежит известным историкам литературы и философам того времени (Е.В. Аничкову, Ф.Д. Батюшкову, В.Л. Львову-Рогачевскому, Э.Л. Радлову, Ф.Ф. Зелинскому, H.A. Бердяеву, Иванову-Разумникову и др. под редакцией

С.А. Венгерова). Эпоха 1880-1890-х годов последовательно характеризуется в издании как «унылая пора одной только ликвидации, лишённой зиждущих начал» [408, с. 33], «сугубо тяжёлая и беспросветная» [408, с. 282].
В советскую эпоху многие дореволюционные отзывы о «переходной» лирике отвечают направленности официальной государственной политики. В академическом десятитомном издании «Истории русской литературы» А.Н. Апухтин, К.К. Случевский, K.M. Фофанов, A.A. Голенищев-Кутузов и подавляющее большинство других поэтов последней трети XIX столетия даже не упоминаются. Весьма характерна следующая формулировка из указанного многотомни-ка: «зарождавшееся упадническое искусство преждевременно одряхлевшей русской буржуазии» [307, с. 628]. В более позднем научном издании негативная оценка сохраняется: «Поэтов в эту пору было много, но зачастую они являлись эпигонами, повторявшими великих учителей, а иногда и себя, какими они были на прежних этапах своей творческой деятельности» [510, с. 678].
С 1960-х годов начинают появляться работы, в которых рассматривается творчество некоторых «классиков» и «модернистов», правда, изолированно друг от друга (Г.А. Бялый, М.В. Отрадин, Г.М. Цурикова, A.B. Фёдоров,
З.Г. Минц, Д.Е. Максимов и др.). В начале 1990-х выдвигается принципиально новая теория исторического развития России, согласно которой в течение двух последних десятилетий XIX века политическая ситуация в государстве характеризовалась устойчивостью и стабильностью. Однако в осмыслении литературного процесса переходной эпохи прослеживается инерционность. Насаждаемая десятилетиями теория «сумеречной» поэзии продолжает функционировать. Тенденциозность суждений искажает целостную картину развития поэтической традиции.
В разысканиях Г.В. Иванченко и A.B. Харуто, посвящённых анализу эволюционной динамики системы поэтического творчества (при применении процедуры изменения «левополушарных» и «правополушарных» факторов в сфере поэзии), установлена «парадоксальная направленность к повышению оптими-

обыденную картину. Описания скупы и методично-последовательны («под рогожу...» - «под полозьями...» - «под дугой...» - «аямщик...»).
Во второй строфе внимание героя переключается, даётся панорамный пейзаж, содержащий в себе сказочные номинации: «за горами, лесами», «дремучие леса». Далее следуют картины, насыщенные фольклорными образами. Своеобразна их интерпретация: рассказчик «едет воевать», царевна «изнывает», - очевидно влияние обиходной лексики. С другой стороны, явно прослеживаются аллюзии на пушкинские строки. Старуха прядёт пряжу («Сказка о золотой рыбке»), «Мне любимые сказки мои говорит, / Колыбельные песни поёт» (ср.: «Пойдет направо - песнь заводит, / Налево - сказку говорит»). По прологу «Руслана и Людмилы» A.C. Пушкина знакомы также «Чародей-царь», юноша, едущий «верхом на волке», царевна и другие персонажи.
«Странные сны», «призрак луны» - дань романтической традиции. Сравним с пушкинским: «Как привидение, за рощею сосновой / Луна туманная взошла» («Ненастный день потух; ненастной ночи мгла...» [63,т. 1, с. 319]).
Несмотря на то, что рассказ ведётся от лица конкретного повествователя («я»), часть описаний даётся через «внеситуативного» зрителя. Поскольку наблюдатель находится в кибитке, покрытой рогожей, он не может видеть одновременно ямщика, поле под полозьями саней и «туман дремучих лесов» (если «туман» - леса очень далеко, если далеко - почему обязательно «дремучие»?).
«Странные сны» путника в ещё большей мере свидетельствуют об «абсолютности» мышления рассказчика: он как бы со стороны смотрит на происходящее и способен пояснить его. Например, третье пятистишие начинается неопределённым «чудится: будто скамейка стоит», а потом картина превращается в типическую, что лишний раз подчёркивается настоящим временем несовершенных глаголов: няня «сидит», «плетёт», «говорит», «поёт» «до полуночи». Сходным образом рисуется сон ребёнка/повествователя: он едет верхом на волке «по тропинке лесной» и тут же сообщает о царевне, томящейся «за крепкой стеной». Жанр волшебной сказки предполагает, что рассказчик как бы