Принципы организации романного целого в творчестве Бориса Пильняка 1920-х годов

• Автор: Кагирова, Ольга Михайловна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Ижевск
• Количество страниц: 178 с.

Глава 1. Древнерусские традиции в романе «Машины и волки»

Глава 2. Модель психологического романа - структурообразующий фактор в «Повести непогашенной луны»

Глава 3. Модель «производственного» романа и принципы

организации художественного целого в произведении

«Волга впадает в Каспийское море»

Заключение

Список литературы

«...будучи одним из зачинателей советской литературы, издав первую в РСФСР книгу рассказов о советской революции - я хочу и буду работать только для советской литературы, ибо это есть долг каждого честного писателя и человека»1. Эти слова принадлежат одному из самых ярких писателей первой трети XX века Борису Андреевичу Пильняку. Написаны они были им 28 августа 1929 года, когда писатель столкнулся с общественным непониманием. Однако резким нападкам на Пильняка и, как следствие, его почти полному посмертному забвению предшествовала громкая слава, ибо в своем творчестве он сумел отразить многообразный и сложный процесс развития русской литературы начала XX века. Уже в 20-е годы Борис Андреевич становится заметным явлением в искусстве слова. Ему подражают многие молодые советские художники, перенимая открытые Пильняком приемы письма. Вокруг его творчества постоянно разгораются споры. Молодой Борис Пильняк после первых публикаций сразу же оказывается в центре внимания критики. «Вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк» , - справедливо отметил Вяч. Полонский в статье «Шахматы без короля».
Действительно, абсолютно полярные высказывания о творчестве Пильняка встречаем в критических работах 1920-х годов. Д.А. Лутохин, редактор журнала «Вестник литературы», восторженно говорил о «свежести и сочности»3 стиля молодого писателя на фоне литературного «безвременья»4. A.B. Луначарский называл Пильняка выдающимся беллетристом из «выдвинутых самой революцией, <...> у которого есть свое лицо и который является, вероятно, самым одаренным из них»5. М. Осинский обвинял писателя в «дезори1 Андроникашвили-Пильняк Б. «Долг мой - быть русским писателем и быть честным с собой и с Россией» // Пильняк Б. Сочинения в 3-х томах. Т. 3. - М, 1994. - С. 562.
2 Полонский В. Шахматы без короля. // Полонский В. О литературе. - М., 1988. - С. 126.
3 Лутохин Д. Литературный молодняк // Вестник литературы. 1920, № 8. - С. 7.
4 Там же.
5 Луначарский A.B. Политика и литература // Луначарский А. В. Собрание сочинений в 8 томах. Т. 8. - М., 1965.-С. 56.
ентированности»1, а Н. Асеев именовал стиль Пильняка «прозаической рванью», а все творчество писателя - «пильняковщиной».
В любом случае, были ли это положительные отзывы либо упреки в творческой несостоятельности, Б. Пильняк долгое время оставался «самым ярким писательским именем»2, о чем свидетельствуют записи, оставленные его современниками: «У нас очень много писалось о Пильняке. Одно время страшно хвалили, чуть ли не до небес превозносили, но потом вдруг ни с того ни с сего стало очень модным ругать его»3.
Большинство критических работ 1920-х годов было посвящено творческой манере писателя. Прежде всего отмечался деструктивный характер его письма, проявляющийся практически на всех уровнях текста. Основные упреки сводились к следующему: проза Пильняка подражательна, безгеройна и, как следствие, бессюжетна.
Так, в поэтике Б. Пильняка критики подметили изменение традиционных принципов описания героев. По мнению В. Шкловского, герои писателя «вовсе не герои, а носители, даже скорее представители определенных кусков»4. На обезличивание героев обратил внимание и В. Гофман: «Это даже не плоскостные депсихологизированные герои почти всей современной прозы, а тени героев, элементарные алгебраические знаки, взятые в самом абстрактном плане»5. Свойственное русской литературе стремление создать характер и прописать биографию человека в творчестве Б. Пильняка не проявлено, поэтому А.З. Лежнев называет прозу Б. Пильняка «безгеройной»6. Если в центре художественного внимания в литературе XIX века находился один или несколько героев, то в начале ХХ-ого, по свидетельству Е.И. Замятина, все чаще на передний план выходит человеческая масса в качестве основного действующего лица: «В вещах Пильняка - интересная попытка дать компо1 Осинский М. Побеги травы // Правда. 1922,30 апр.
2 Шаламов В. Двадцатые годы: Заметки студента МГУ // Юность. - 1987. № 11. - С. 40 - 41.
3 Есенин С. О современных писателях // Есенин С. Собрание сочинений в 5-ти томах. Т. 5. - М.,1962 - С
4 Шкловский В.Б. Пильняк в разрезе // Шкловский В.Б. Гамбургский счет. - М., 1990. - С. 269.
5 Гофман В. Гофман В. Место Пильняка//Борис Пильняк: Статьи и материалы. - Л., 1928. - С. 18.
6 Лежнев А.З. Художественная литература революционного 10-летия // Лежнев А.З. О литературе. - М.,
нов», ученый приводит отрывок из «Изъяснения Божественной Литургии», в котором дается разъяснение значения символа лампады в русской христианской культуре: «У Иудеев, перед книгою закона Моисеева горела неугасимая лампада, в знамении того, что закон Божий, по Псаломнику, есть светильник человеку в жизни его. А как это значение преимущественно принадлежит Евангелию, которое есть ясное истолкование закона Моисеева: учители Христианские приняли за правило пред Евангелием зажигать и носить свечи и лампады: 1) во означение света Евангельского, просвещающего всякого человека, грядущего в мир; 2) в знак своего уважения и усердия к Святым догмам учения Христова. <...> Впоследствии стали ставить свечи и зажигать лампады и пред другими священными предметами, пред гробами мучеников, пред иконами святых и проч., в ознаменование своего благоговения к святыне»1. В комнатке Непомнящего «На столе, на лежанке, под образами <...>-лампады горят и свечи» (С. 347), что позволяет рассматривать процессе его работы как сакральный, как своеобразную литургию.
Однако, в отличие от пушкинского Пимена, Иван Александрович, избрав для себя отшельнический образ жизни и летописный труд, не служит через них Богу. Лампада применяется им и в бытовых целях: «у лежанки лампадка (чтобы прикуривать от нее, не вставая, самокрутные папиросы толщиною в палец, - никак не для бога, - ибо за всю жизнь Иван Александрович ни разу не был у бога)» (С. 177). Незнание бога наряду с мотивом курения, который считается в христианской культуре признаком бесовщины, снижают образ героя, лишают его сакрализации. Но не будем забывать о том, что Непомнящий - это юродивый, вещающий на земле неосознанно слово божье. Поэтому повествователь упоминает каждый раз о негасимой лампадке, которая горит рядом с Непомнящим и символизирует светоч, рассеивающий мрак незнания, озаряющий жизнь статистика божественной истиной. Поэтому статистик становится хранителем соборной памяти. Это проявляет1 Трофимов Е.А. «Борис Годунов»: Трагедия религиозного выбора и роман об исторической судьбе // Трофимов Е. А. Метафизическая поэтика Пушкина. - Иваново, 1999. - С. 53 - 54.