Основные направления литературной полемики русского зарубежья первой волны и их отражение в журнале "Современные записки"

• Автор: Лебедева, Симона Эрнестовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 246 с.

ГЛАВА 1. ПОЛЕМИКА ВОКРУГ РУССКОГО КЛАССИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ И ЕЕ ОТРАЖЕНИЕ В ЖУРНАЛЕ «СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПИСКИ»: ЭМИГРАНТСКАЯ ПУШКИНИСТИКА
ГЛАВА 2. КРИТИЧЕСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ТВОРЧЕСТВА И.А.БУНИНА И А.И.КУПРИНА В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПОЛЕМИКИ ЖУРНАЛА «СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПИСКИ» С ВЕДУЩИМИ ИЗДАНИЯМИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ
ГЛАВА 3. СОВЕТСКАЯ ПОЭЗИЯ В ОЦЕНКЕ ЖУРНАЛА «СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПИСКИ» В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПОЛЕМИКИ В РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ
ГЛАВА 4. ПРОБЛЕМЫ ЭМИГРАНТСКИХ «ДЕТЕЙ» В КОНТЕКСТЕ ПОЛЕМИКИ ПЕРВОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ЭМИГРАЦИИ И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ЖУРНАЛЕ «СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПИСКИ»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

Трагические события революции и гражданской войны разделили культурную Россию на два враждебных лагеря: метрополию и рассеянную по миру русскую диаспору. Но, утратив родину, беженцы получили взамен право творческой свободы -возможность писать и публиковать произведения без оглядки на политическую цензуру. Под метким замечанием М.Алданова, что «эмиграция - большое зло, но рабство - зло еще гораздо худшее»1, по свидетельству Г. Струве, подписалось бы в то время большинство старших и молодых писателей2. Русскую послереволюционную эмиграцию выделяла не только одновременная массовость (по различным данным от 1 млн. до 2 млн. человек в течение нескольких лет). Ее особенностью стало то, что вне России эмигранты образовали уникальное сообщество, исключительность которого состояла в сверхзадаче, поставленной историей перед русскими беженцами. Эта «вторая Россия», разбросанная по разным странам, без столицы, правительства и законов, держалась только сохранением прежней культуры России в инокуль-турном окружении. В этом эмиграция видела единственный смысл своего существования. В.Абданк-Коссовский в газете «Возрождение» заметил: «Ни одна эмиграция... не получала столь повелительного наказа продолжать и развивать дело родной культуры, как зарубежная Русь»3. Таким образом, именно сохранение и развитие русской культуры в ее лучших традициях и ставит эмиграцию 20 - 30-х гг. в положение культурного феномена.
Задача сохранения культуры исчезнувшей России с первых же дней изгнания переросла в «тяжкую, но и высокую» миссию4 русской эмиграции, которая едва ли десятилетие казалась основной. Идея, сформулированная четой Мережковских: «Мы не в изгнании. Мы - в послании», объединила все жанры литературы эмиграции. Культура в этой ситуации приобретала историческую значимость и исключительное значение. А ввиду литературоцентричности русской культуры, важнейшее место в духовном наследии российской эмиграции было отдано писателям и поэтам,

1 Алданов М. // Современные записки. - Париж. - 1936. - № 62. - С. 373.

2 Струве Г. Русская литература в изгнании. - М., 1996. - С. 161.

3 Возрождение. - Париж. - 1956,- № 52. -

4 Бунин И.А. Миссия русской эмиграции // Слово. - 1990. - № 10. - С.67.

вложившим в понятие «Родина» не географический, а духовный смысл5. У литературы русского зарубежья, по словам ведущего эмигрантского критика Г.Адамовича, был «некий аккумулятор», заряженный в России и оттуда вывезенный, но продолжающий давать «свет и тепло»6.
Несмотря на то, что эмигранты «первой» волны рассматривали себя как «Россию вне России», отсутствие важных признаков нации - общности территории, общности политико-экономической жизни - привело к тому, что основным носителем культуры русского зарубежья стало, главным образом, первое поколение эмигрантов. Национальное самосознание русские эмигранты «вывезли» из России. На основе этого самосознания и была создана культура русского зарубежья. Для последующих поколений, выросших в эмиграции и не имевших национальной почвы, миссия сохранения духовных традиций России постепенно уступила место задаче

приспособления и вхождения в мир европейской культуры . Поэтому, по мнению большинства исследователей, основные ценности литературы русской эмиграции, ставшие частью нашего духовного достояния, были созданы представителями старшего поколения первой волны.
Достижением эмиграции явились не только литературные произведения высочайшего уровня. Не меньшей ценностью стала литературная критика русского зарубежья, продолжившая лучшие традиции русской критики предыдущего века. Литературная критика русского зарубежья первой волны как осмысление творческой сути авторского текста в значительной мере диктовалась запросами жизни. Поскольку эмиграция 20-х гг. - это перенасыщенный «пишущими» людьми «интеллектуальный раствор», контингент пишущих далеко выходил за рамки литературоведов, профессиональных журналистов и писателей. Многие из эмигрантов, оказавшись за пределами родины, смогли раскрыться как личности, наделенные литературным и собственно критическим талантом. Поэтому их оценки, высказанные в разных жанрах (полемические реплики, обзоры, рецензии, эссе, литературные портреты), обладали несомненной художественной ценностью, а впоследствии и сами становились объ5 Федотов Г.П. Зачем мы здесь? // Современные записки. - Париж. - 1935. - № 8. - С. 450.
6 Адамович Г. О литературе в эмиграции // Современные записки. - Париж. - 1932. - № 50. - С. 334.
7 Косорукова М.И. Национальная идея как консолидирующий фактор русской культуры за рубежом России (20-30-е годы XX века) / Вестник «Русское зарубежье. - 2004. - № 1. - С. 92.

Ходасевич настаивал на том, что не пророком, падшим и вновь просветлевшим, а всего лишь поэтом жил, хотел жить и умер Пушкин. «Довольно и с нас, если мы будем его любить, не за проблематическое духовное преображение, а за реально данную нам его поэзию - страстную, слабую, греховную, человеческую. Велик и прекрасен Пушкин такой, каким был. И если кто из нас хоть в малейшей доле приблизиться к его смиренной, не пророческой, а всего только поэтической высоте,

как уж много это». На наш взгляд, тезис Ходасевича о характерном для эмиграции отсутствии границ в чрезмерном выражении любви к Пушкину, в излишнем преклонении перед его гением очень точен, поскольку «мифологизация» образа поэта в среде первой русской эмиграции на самом деле порой не знала пределов.
Однако обращение к Пушкину способствовало сплочению и объединению русских эмигрантов в их общем стремлении выразить безграничное уважение к своему национальному поэту, а вместе с ним и к России. Этот неумирающий интерес П.Б.Струве объяснял тем, что «Пушкин - самый ясный русский дух», «величайшее явление русской культуры, значение которого в истории не умаляется, а непрерывно возрастает в России и для России»128. Кажущуюся «простоту» пушкинского творчества подчеркивал Адамович, считавший это основным, «существеннейшим, единственным условием всякой «художественности» при условии, что стремление к этой простоте оставалось незаметно, достигалось как бы само собой129. Критик указывал на то, что пушкинская внешняя «простота» - итог кропотливого труда: «по черновикам мы знаем, чего эта простота ему стоила, и усилие подлинного художника должно быть направлено на то, чтобы скрыть все «швы», «спрятать все конпы в воду»130.
Несмотря на то, что одной из самых болевых точек эмиграции было непонимание между поколениями литературных «отцов» и «детей», в преклонении перед великим поэтом эти разногласия во многом сглаживались. На наш взгляд, интересны позиции в подходе к образу великого поэта двух самых талантливых и неординарных представителей молодой эмигрантской литературы - В.Набокова и
шХодасевич В. «Жребий Пушкина» статья о. С.Н.Булгакова/ Пушкин в русской философской критике. - М., 1990. -С. 493.
128 Струве П.Б. Дух и слово: Статьи о русской и западноевропейской литературе. - Париж, 1981. - С. 39.
129 Адамович Г. О простоте и «вывертах». Последние новости. - Париж. - 1928. - № 2731. - 13 сентября. - С. 3.
130 Там же.