Проблемы действенности слова в художественном мире Н.В. Гоголя

• Автор: Николаева, Полина Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Иваново
• Количество страниц: 230 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИМПЕРАТИВНЫЕ ЖАНРЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ ГОГОЛЯ
§ 1. Просьба и ее разновидности (убеждение, уговоры)
§ 2. Совет
§ 3. Обещание (клятва)
§ 4. Неконвенциональное слово
ГЛАВА ВТОРАЯ
ФАТИЧЕСКИЕ И ИНФОРМАТИВНЫЕ ЖАНРЫ И МЕХАНИЗМЫ ИХ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА АДРЕСАТА
§ 1. Информативные жанры: лингвистика лжи
§ 2. Фатические жанры: проблема взаимопонимания и контакта в аспекте воздействия
2.1. Контакт и способы его установления в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»
2.2. Ссора и ее сюжетообразующая роль в произведениях Гоголя
2.3. Отсутствие фатики - отсутствие понимания (повесть «Нос»)
2.4. Этикетные речевые жанры в «Мертвых душах»
§ 3 Проблема молвы и близких к ней явлений (слухи, сплетни, толки) в художественном мире Гоголя
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
АФФЕКТИВНО-РИТОРИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ
§ 1. Эволюция аффективных и дидактических жанров в художественном мире
Гоголя
§ 2. Поэтика спора в произведениях Гоголя
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
ВВЕДЕНИЕ
Среди огромного числа работ, посвященных Н. В. Гоголю, немало таких, в которых затрагивается проблема слова и его роли в личной и творческой судьбе писателя, а также в его произведениях. Данная проблема многогранна и многоаспектна и подразумевает неоднозначность подходов и методов решения.
Проблему слова часто соотносят с поздним Гоголем, с Гоголем-проповедником. Действительно, осознав важность написания трехтомного сочинения о русской жизни и восприняв работу над ним как необходимость выполнить свое предназначение, как особую миссию, ниспосланную свыше, писатель стал крайне чувствителен ко всему, что касается слова - основного доступного ему средства преображения России. Он придавал значение всему сказанному и написанному им не только в книгах, но и в частных письмах (вот яркий пример из письма А. С. Даниловскому от 7 августа 1841 года: «Но слушай, теперь ты должен слушать моего слова, ибо вдвойне властно над тобою мое слово, и горе кому бы то ни было не слушающему моего слова»1).
Говоря о роли слова в мире Гоголя, исследователи, как правило, останавливаются прежде всего на вопросах, нашедших отражение в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Статьи, посвященные творчеству и литературе («О том, что такое слово», «Об Одиссее, переводимой Жуковским», «Предметы для лирического поэта в нынешнее время», «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность»), раскрывают его представления о божественной сущности слова, о ни с чем не сравнимом предназначении писателя, о том, как слово может влиять на мир.
В советском литературоведении традиционно рассматривалась роль слова в построении образов персонажей. Исходя из того, что речевая характеристика - важная составляющая образа героя, ученые приложили немало усилий, чтобы показать, какую роль играет слово персонажа в
1 Гоголь Я. В. Полное собрание сочинений: В 14 т. М., 1937 - 1952. Т. 11. М., 1952. С. 342. Далее все произведения Гоголя цитируются по этому изданию. Ссылки см. в тексте работы с указанием в скобках римской цифрой тома и арабской - страницы.

раскрытии его образа. Этот аспект затронут в работах Г. А. Гуковского, С. И. Машинского, Г. Н. Поспелова и других видных литературоведов. При таком подходе проблема воздействия ускользает от внимания исследователя.
На наш взгляд, наиболее ярко решение проблемы слова у Гоголя воплотилось в книге А. Терца (А. Д. Синявского) «В тени Гоголя». Он применяет к Гоголю понятие «магического реализма», исходя не только из специфического соотношения фантастики и реальности (как это часто делают другие), но и из того, что слово у Гоголя живет своей особой жизнью. А. Терц подмечает характерные особенности гоголевской коммуникации: завороженность словом и писателя, и героев, «говорение ради говорения», влияние «чертыханий» на сюжет произведений и т.д.
Проблема речевого поведения героев Гоголя и власти над ними слова затронута и в работах Ю. В. Манна. В частности, в классической работе «Поэтика Гоголя» присутствуют указания на различные речевые формы (причитания, угроза, флирт, слухи и т.д.), на особенности коммуникации персонажей. Однако интереснейшие наблюдения ученого, как правило, бывают подчинены другим исследовательским задачам, а проблема слова не поставлена как самостоятельная и самодостаточная.
Кратко охарактеризуем современное состояние вопроса.
Довольно часто в работах разного уровня встречается констатация высокой значимости слова у Гоголя. Так, JI. Карасев пишет: «Гоголь пользуется словом, как волшебным средством, он заклинает им несовершенный греховный мир. Слово для Гоголя-это способ оживить человека, или, если говорить прямее, противодействовать смерти»". По мнению ученого, «...у Гоголя мы сталкиваемся не столько с эстетикой слова, сколько с его онтологией»3.
С. Франк отмечает, что «Гоголь верил в силу слова, и эта вере вела его к возрождению пафоса (под «пафосом» исследовательница понимает «центральный аспект риторики как прагматики», при котором воздействие на
2 Карасев Л. Гоголь: онтология слова [Рец. на: Мильдон В. И.Эстетика Гоголя. М., 1998. 127 с.] // Вопросы литературы. 1999. Вып. 1. С. 349.
3 Там же. С. 350.

Кочкарев охотно пользуется возможностями смежных с просьбой форм -убеждения и уговоров, которые представляют собой усиленные и распространенные варианты просьбы. О.С. Иссерс предлагает разграничить эти два жанра (в ее терминологии - стратегии) следующим образом: «Нам представляется, что различия здесь имеют не столько понятийную, сколько психологическую основу. Уговаривание воздействует не на разум и логику, а на чувства и эмоциональный мир адресата, в то время как убеждение направлено на разум человека»11.
Что касается воздействия на чувства адресата, то Кочкарев выбирает самый примитивный ход, который О.С. Иссерс называет «канюченье», т.е. повтор императива, рассчитанный на то, что адресату в конце концов надоест слушать одно и то же и он выполнит просьбу. Так, уговаривая Агафью Тихоновну предпочесть Подколесина, Кочкарев твердит: «Да возьмите Ивана Кузьмича, всех лучше», «Ну, возьмите же Ивана Кузьмича», «Ивана Кузьмича, натурально Ивана Кузьмича», «Непременно Ивана Кузьмича» (V, 38 - 39). В том же разговоре появляется шедевр логики Кочкарева-от уговоров он переходит к убеждению: «Да вы только посудите, сравните только: это, как бы то ни было, Иван Кузьмич! А ведь то, что ни попало: Иван Павлович, Никанор Иванович, чорт знает что такое!» (V, 38). Видимо, он просто не знает, каким Агафья Тихоновна хотела бы видеть своего будущего мужа, и, когда она роняет фразу о том, что женихи кажутся ей очень скромными, хватается за эту ниточку: «Какое скромные! Драчуны, самый буйный народ. Охота же вам быть прибиту на другой день после свадьбы» (там же). Но развить эту болезненную тему у Кочкарева не получается, и, еще раз напомнив о своем друге, он переходит к прямой директиве: «Ну, так, если вы хотите кончить за одним разом, скажите просто: “пошли вон, дураки!”» (V, 39). Последствия такого поступка его не смущают: «Если бы из этого что бы нибудь вышло, тогда другое дело; а ведь здесь самое большое, если кто-нибудь из них плюнет в
11 Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М., 2006. С. 142.