Невербально-пластический аспект в романе Л.Н. Толстого "Анна Каренина"

• Автор: Лебедева, Александра Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Иваново
• Количество страниц: 255 с.

Оглавление
Введение
Глава первая
Синтез изобразительного и психологического в творчестве Толстого:
истоки и своеобразие
Глава вторая
Значение невербально-пластического аспекта в художественной
концепции романа Толстого «Анна Каренина»

«Сон жизни»
(Стива и Долли)

«Трагический круг жизни»
(Анна Каренин Вронский)

«Линия жизни»
(Левин и Кити)
Заключение
Библиографический список

Введение
Русская литература XIX столетия (подчиняясь общей мировой литературной тенденции) приходит к типу реалистической литературы, которая жизнеподобно и всесторонне отражая действительность, воссоздавая как бы вторую реальность, дает возможность объективному рассмотрению жизни, выявляя типы человеческих характеров и жизненных процессов. Одна из главных задач на данном этапе - раскрытие характера человека в органической взаимосвязи с социальными обстоятельствами. Но чем глубже писатель-реалист погружался в исследование социальных вопросов, тем значительнее для него становится проблема не столько изображения внешних закономерностей человеческого бытия (поведения, поступков), сколько нахождения тех невидимых причин - «пружин», мотивов, на основании которых приводятся в действия механизмы, отвечающие за взаимоотношения человека с социумом (и наоборот).
Этим скрытым и сложным образованием, к осмыслению которого приходит писатель, становится внутренний мир человека. А его «вскрытие» и изучение, в конечном счете, открывает писателю возможность воссоздания более полной и объемной картины мира, в частности, взаимоотношений человека с социальной средой. Все чаще писателем, по праву теперь названным психологом, на первый план выводятся нюансы и противоречия, которые высвечивают ту ощутимую разницу между «внутренним» человеком, его восприятием окружающего и обществом, которое оценивает этого человека со стороны: «...психологическая литература постоянно показывала, как человек изнутри видит себя не таким, каким видят его другие <..> То, что изнутри есть процесс, единичность и множественность, неуловимая однозначным словом, то извне -форма, сумма, название <...> Социально-психологический роман XIX века очень внимателен к общим этическим требованиям, но он хочет познать человека во всем впервые открывшемся многообразии его обусловленности; и аппарат психологического анализа он устанавливает как бы изнутри, чтобы увидеть душевные явления такими, какими они предстали бы человеку в процессе самонаблюдения» 1.
1 Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1971. С. 425 -426.

Благодаря такому аспекту психологизма литература уходит от своих одноплановых, односторонних оценок и суждений, по-новому осмысливает и объясняет те или иные «модели» человеческого поведения в социуме и - главное-приобретает одну из самых своих притягательных черт: «способность раскрывать тайны внутреннего мира человека» и «говоря о душе человека, говорить с каждым читателем о нем самом»1.
Таким образом, литература как бы разворачивает читателя к самому себе (тем самым сокращая дистанцию между искусством и жизнью), открывает возможность стороннего, но «прямого» наблюдения над собственными психическими процессами, что в итоге и создает условие мгновенного узнавания, познавания, объяснение чего-то для себя и о самом себе, поскольку человеку очень трудно, нося в себе каждодневную ношу самого себя, разграничивать, где заканчиваются его внутренние проявления, а где начинаются внешние. И уж тем более практически невозможно полноценно увидеть собственный внутренний мир со стороны: он слишком изменчив, подвижен, неуловим. Отсюда и возникают сложности с самоопределением и самопознанием, а литература в этом смысле, работая на эффект «увеличения», «концентрации» отражаемой жизни, открывает человеку множество «дверей» к практике, ведущей к последующему собственному познанию.
Отметим, что в работах М.М. Бахтина часто сквозит тема/формула «человек у зеркала», что «не я смотрю изнутри своими глазами на мир, а я смотрю на себя глазами мира, чужими глазами; я одержим другим <...> У меня нет точки зрения на себя извне, у меня нет подхода к своему собственному внутреннему образу. Из моих глаз глядят чужие глаза»2, «я гляжу на себя глазами другого, оцениваю себя с точки зрения другого»3, то есть человеку мало видеть то, что он способен просто видеть (в том числе и свой образ в зеркале), для объективной оценки и осмысления себя ему всегда нужен кто-то другой.
Но к вышесказанному также добавим, что часто ощущение значимости, исключительности, единичности собственного/личностного Я человеком (при всей его социальности и важности наличия «другого») может превышать и перекрывать весь мир, взятый в целом, поскольку так или иначе человек эгоцен-
1 Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы. М., 1988. С. 3.
2 Бахтин М.М.Человек у зеркала// Бахтин М.М. Собрание сочинений: В 7 т. М., 1997. Т. 5. С. 71.
3 Бахтин М.М. К вопросам самопознания и самооценки // Бахтин М.М. Указ. соч. С. 72.

роев, идет по принципу: «от внешнего к внутреннему, от телесного к душевному», что в какой-то степени напоминает и методологию Лафатера.
Но при очевидном увлечении и интересе Толстого к изобразительным искусствам уже в ранних дневниках писателя находим следующие строки-размышления. Вот запись от 3 июля 1851 года: «Сейчас лежал я за лагерем. Чудная ночь! Луна только что выбиралась из-за бугра и освещала две маленькие, тонкие, низкие тучки; за мной свистел свою заунывную, непрерывную песнь сверчок; вдали слышна лягушка, и около аула то раздается крик татар, то лай собаки; и опять все затихает, и опять слышен один только свист сверчка и катится легенькая, прозрачная тучка мимо дальних и ближних звезд.
Я подумал: пойду опишу я, что вижу. Но как написать это. Надо пойти, сесть за закапанный чернилами стол, взять серую бумагу, чернила; пачкать пальцы и чертить по бумаге буквы. Буквы составят слова, слова - фразы; но разве можно передать чувство. Нельзя ли как-нибудь перелить в другого свой взгляд при виде природы? Описание недостаточно» (Д, 46, 65).
Данная запись Толстого, сделанная ещё в молодые годы, отображает раздумья писателя об особой специфике изобразительно/пластического начала в словесном творчестве. Он как бы задумывается над тем, как надо рисовать при помощи слов(а), выражать и передавать свои чувства/мысли, чтоб они были зрительно ощутимы, воздействовали и как бы «переливались» в читателя. Отсюда, на наш взгляд, видно, что уже на этом, раннем, этапе своего писательского поприща Толстой осмысляет психологию восприятия именно читательской аудитории. Значительно позже в трактате «Что такое искусство» (1897 - 1898) писатель так отзовется о взаимосвязи искусств: «...каждое искусство имеет свою определенную не совпадающую, а только соприкасающуюся с другими искусствами область» (С, 30,130). Слова писателя можно подтвердить и тем, что большинство художников стремится быть прочитанными зрительской аудиторией (просто созерцания здесь недостаточно); противоположно - многие писатели стремятся к созданию ощутимой/пластичной образности литературного героя и визуализации происходящего действия.
Таким образом, действительно, полностью отрицать точки соприкосновения между разными видами искусств невозможно, и осмысление Толстым живописи, скульптуры, музыки сыграло огромную роль в его творчестве. Но в данном случае следует учитывать и то, что каждому искусству свойственны
свои собственные внутренние законы, способы и средства постижения и изо-