Циклическая структура поэтических сборников Георгия Иванова 1930-х годов как отражение экзистенциальной картины мира

• Автор: Чехунова, Ольга Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Нерюнгри
• Количество страниц: 202 с.

Содержание
Введение

Глава 1. Циклизация как способ отражения экзистенциальной картины мира

1.1. Специфика экзистенциального сознания. Ключевые экзистенциальные категории в проекции на художественное творчество

1.2. Лирическая циклизация как способ отражения целостной картины

мира поэта
Глава 2. Воплощение экзистенциальной картины мира Георгия Иванова в поэтических сборниках 1930-х годов. Сборник «Розы» как цикл
2.1. Экзистенциальные установки и циклические тенденции в эмигрантском творчестве Георгия Иванова. Общие замечания
2.2. Циклообразующая функция заглавия сборника Георгия Иванова «Розы» в контексте трансформации картины мира поэта

2.3. Экзистенциальная семантика как циклообразующая «скрепа» в

сборнике Георгия Иванова «Розы»
Глава 3. Способы воплощения экзистенциальной картины мира Георгия Иванова в циклической структуре сборника «Отплытие на остров Цитеру»
3.1. Циклообразующая функция заглавия сборника Георгия Иванова «Отплытие на остров Цитеру» в контексте трансформации картины мира поэта
3.2. Мотивно-образная структура «Отплытия на остров Цитеру» в
экзистенциальной картине мира Георгия Иванова
Заключение
Литература

Введение
Имя и стихи Георгия Иванова, ярчайшего представителя русского зарубежья и всего Серебряного века русской поэзии, долгое время оставались неизвестными широкому кругу читателей. Только в 1993 году, когда было издано первое трехтомное собрание сочинений Георгия Иванова, его произведения стали доступны в более или менее полном объеме, в том числе достаточном и для научного изучения творчества поэта.
Начало академическому исследованию лирики Георгия Иванова положила работа И. Агуши «Поэзия Г еоргия Иванова» (Agushi I. The poetry of Georgij Ivanov, Harvard, 1970), ставшая первой диссертацией о творчестве поэта. Безусловно, до этого о Георгии Иванове писали лучшие критики эмиграции и крупнейшие исследователи поэзии Серебряного века: Г. Адамович, М. Алданов, П. Бицилли, В. Вейдле, 3. Гиппиус, Р. Гуль, В. Злобин, Ю. Иваск, И. Ильин, В. Крейд, Ю. Мандельштам, В. Марков, К. Мочульский, К. Померанцев, М. Слоним, Г. Струве, Ю. Терапиано, В. Ходасевич, Е. Яконовский и другие. Большинство из них признавали Георгия Иванова выдающимся поэтом русской эмиграции, а позднее — последним великим русским поэтом.
Критическими, пожалуй, можно назвать только отзывы на творчество Иванова В. Вейдле, Г. Струве и В. Ходасевича. Так, последний называл поэзию Иванова «конгломератом заимствований»1 (в основном имея в виду заимствования из собственных сборников) и утверждал вторичность ивановских стихов, обвинял в бессодержательности, излишнем эстетизме и отсутствии поэтической силы. Как известно, именно Ходасевич пророчески пожелал поэту «большого и настоящего горя, несчастья». При этом все без исключения критики отмечали изысканность и безупречный вкус Иванова, а обретение подлинного поэтического дара относили именно к эмигрантскому периоду жизни и творчества Г. Иванова.
1 Ходасевич В.Ф. Георгий Иванов//Возрождение. - 1937. —№1.- С. 118.
Ю. Иваск — один из наиболее крупных исследователей творчества Георгия Иванова, довольно рано угадал дисгармонию и экзистенциальный страх, открывающиеся в эмигрантской лирике поэта, определил, что Иванов «волчий ужас переводит на язык соловьиных трелей», а также обратил внимание на силу отрицания, наполняющую ивановские сборники. Поздние стихи поэта, по мнению Иваска, разоблачают любое лицемерие - общественное, политическое, культурное, «лицемерие эмигрантского праздника»2. При этом критик полагал, что такое разоблачение не просто лишает поэта иллюзий, но и открывает перед ним во многом экзистенциальную, сартровскую свободу -отсутствие опоры, ценностей, свободу в хаосе и бессмысленности, которую не слишком легко вынести. Стихи Иванова Иваск называл «сладчайшей трагической поэзией».
Еще одним авторитетным исследователем творчества Иванова был литературный критик и литературовед Г. Струве. Наивысшим достижением поэта Струве называет сборник «Розы», мир в котором — «бессмысленный, обреченный, но в своей бессмысленности и обреченности прекрасный». «В «упадочности» Иванова, как она проявилась в «Розах», не было еще нигилистического отрицания, не было той убивающей иронии, <...> того саморазложения поэзии <...>. Но уже тут поэт подошел к той трагической черте, когда, видя и чуя прекрасное в мире, он не имел больше власти Соединить в создании своем Прекрасного разрозненные части»3.
Все дальнейшее творчество Георгия Иванова Струве критикует за доминирование нигилистической темы - «тотальный нигилизм», отмечая в стихах поэта также нарочитую вульгарно-циничную издевку, крайний солипсизм, напускную «беззащитность» и безыскусственность.
2 Иваск Ю. Георгии Иванов //Новы й журнал. - 1970. - №98. - С. 135.
3 Струве Г.П. Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы. Париж. - М.: Русский путь, 1996.-С. 216.

могут быть различными, ни один мне не чужд, потому что все они представляют собой попытку преодолеть пределы, или раздвинуть их, или не

признать их, или приспособиться к ним»
Именно то обстоятельство, что свою жизненную ситуацию, то есть, то место и время, а также то, насколько эта ситуация будет соответствовать желаниям и склонностям человека, последний не может для себя выбрать, а просто его обнаруживает, за счет чего с самого начала оказывается стесненным и обремененным, находит своё выражение в хайдеггеровском понятии «заброшенности» в жизнь. Человек вынужден принимать эту заброшенность как данное, считаться со своей изначальной «историчностью», которая «диктует»

определенные стратегии поведения и требует выполнения правил
Аутентичная, подлинная экзистенция как бытийное ядро личности открывается самому человеку в так называемых «пограничных ситуациях», о чем неоднократно говорили как сами философы, так и исследователи экзистенциализма: «Человек осознаёт свою сущность не в обычной, будничной обстановке, а в пограничных ситуациях (война и другие бедствия). Только тогда, прозревая, он ощущает свою ответственность за всё то, что происходит в окружающем его мире»74. Именно в «пограничной ситуации» (Ясперс), в моменты глубочайших потрясений, человек прозревает

экзистенцию как корень своего существа».
По словам Ясперса, человек становится самим самой только тогда, когда с открытым взором вступает в пограничную ситуацию. Познание пограничных ситуаций и экзистенциальное существование - одно и то же. Человек «находит себя в напряжении пограничных ситуаций, совершенно неустранимых в существовании, которые становятся для нее открытыми в решительности самобытия»76. Именно в пограничных ситуациях человеку открывается его конечность и вместе с тем - трансценденция, то есть
72 Сартр Ж.-П. Указ. соч. С. 337.
73 Хайдеггер М. Время и бытие. - М.: Наука, 2007. - 624 с.
74 Миголатьев A.A. Указ. соч. С. 92-97.
75 Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. — М.: Высшая школа, 1963. - С. 287.
76Ясперс К. Указ. соч. С. 377.