Социальный роман А. Слаповского: жанровые модификации и эволюция героя

• Автор: Дикун, Татьяна Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Иркутск
• Количество страниц: 180 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение

Глава I. Нарратив романа А. Слаповского «Я — не Я»:
миромоделирующая и коммуникативная функция
Раздел 1. Теория нарратива: социопсихологический потенциал
повествовательных моделей
Раздел 2. Кумулятивный нарратив: вариации архетипической модели и 29 её концептуальное наполнение
Раздел 3. Нарратив авантюрно-плутовского роман «Я - не Я» как 36 первый опыт моделирования общества и концептуального представления несамотождественного человека в прозе А. Слаповского Раздел 4. Роман «Я - не Я» и современный социокультурный контекст 48 обсуждения антиномии «душа - тело»
Глава II. Социально-психологический роман А. Слаповского:
исследование аптиномичных концепций человека
Методологические установки
Раздел 1. Христологическая концепция личности в романе «Первое 58 второе пришествие»: витальность религиозного сознания Раздел 2. Глубинный психологизм романа «Анкета» как проблема 79 самоидентификации личности
Раздел 3. Роман-триллер «Пересуд» как форма социального романа
Глава III. Жанровые формы социального романа
Методологические установки
Раздел 1. Роман «Синдром Феникса»: нравственный эксперимент в 112 рамках сказочного нарратива
Раздел 2. Роман «Победительница» как социальный прогноз
Раздел 3. «Большая книга перемен»: социальный роман как симбиоз 134 семейного, любовного и философского романа
Раздел 4. Ретродистопия «Вспять» - эксперимент с социальным 146 временем
Заключение
Библиографический список
Методологические установки

ВВЕДЕНИЕ
Алексей Иванович Слаповский (р. 1957) занимает особое место в ряду авторов, пишущих о современности. Он работает быстро, много и разнообразно, отслеживая актуальные социокультурные тенденции. С начала 90-х годов появилось более 20 крупных прозаических текстов (повестей и романов), почти полтора десятка пьес и киносценариев. Его произведения издаются и переиздаются на многих языках мира, он четырежды выходил в финал престижной отечественной премии «Русский Букер» (романы «Первое второе пришествие», «Анкета», «День денег», «Качество жизни»),
А. Слаповского называют в числе «самых ярких авторов девяностых», «одним из лучших писателей "среднего поколения"» (А. Немзер) [127], отмечая «богатейший регистр “образов речи”, с изобретательной фантазией, с органичным и масштабным культурным кругозором» (Н. Лейдерман) [107] и способность «писать авантюрно, читабельно даже для неискушенного читателя - но, вместе с тем, наполнять свои произведения глубоким философским подтекстом» (А. Архангельский) [130]. М. Ремизова, оценивая первый роман автора «Я — не Я» (1992), назвала А. Слаповского «экспериментатором», которого «интересует форма», но он унаследовал «у традиции способность описывать характерные сцены, строить точнейшие диалоги, несколькими штрихами нарисовать образ. У него есть вкус и внимание к детали, он в принципе умеет поставить нужное слово в нужном месте» [138]. А. Балакин считает Слаповского «не “популярным”, не “модным”, не “раскрученным”, не “культовым”, а именно - успешным. <...> Он востребован, почитаем, приглашаем». Но отмечает, что «Слаповский большинством читателей и критиков воспринимается как писатель “второго ряда”. Как умелый производитель качественной прозы, как достойный всяческого уважения профессионал, но - не Творец с большой буквы» [46]. В. Грушко, напротив, утверждает: «как ни хотелось бы кому-то отнести его повести и романы к разряду легкого чтива, Слаповский был и остается одним из главных персонажей на сегодняшней литературной сцене» [66].

Так сочетание игрового начала, «изобретательной фантазии», «интереса к форме» и одновременное тяготение к традиционному психологизму породило противоречие в оценках принадлежности писателя к постмодернизму или реалистическому типу творчества и определении художественной ценности его произведений - высокопрофессиональной беллетристики или литературы с философским подтекстом.
Разноречивые характеристики сопровождают творческий путь А. Слаповского с появлением самых первых книг. В 1993 г. М. Липовецкий и
Н. Лейдерман заявили об исчерпанности постмодернизма и о рождении новой «парадигмы художественности», творческий метод которой -«постреализм» (в 1992 году К. Степанян ввёл термин «новый реализм», указывающий на веру «в реальное существование высших духовных сущностей» [157, с. 192]), с присущим ему «конкретным измерением человеческой личности» и «способностью к гуманистическому измерению реальности» [108, с. 238]. Проза А. Слаповского иллюстрировала поэтику постреализма. Но позже тот же Н. Лейдерман воспринял роман «Первое второе пришествие» (1993) как пример постмодернистской деконструкции: «Постмодернизм, чья парадигма зиждется на дискредитации всех и всяческих культурных и художественных канонов, рано или поздно должен был подступиться к книгам Священного Писания. И именно на них (и при их посредстве) завершить свой виток, ибо дальше и выше нет святынь» [107]. М. Липовецкий в работе «Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики» (1997), указывая характеристики «прозы, явно укоренённой в реалистической традиции, но .столь же явно учитывающей опыт постмодернистской художественности» [111, с. 312], поставил Слаповского в один ряд с В. Сорокиным, А. Гавриловым, М. Бергом, Д. Галковским, В. Шаровым, В. Пелевиным.
В преданности реализму отказывали А. Слаповскому Р. Арбитман, упрекавший во вторичности мышления, в освоении жизни «по законам художественной литературы» [43], и А. Латынина, оценивавшая роман

общественное мнение, приспособившийся к поведенческим шаблонам нравственно деградировавшего общества [132].
Характерные черты плутовского нарратива: 1) это повествование, ведущееся от лица самого героя, то есть фиктивная автобиография; 2) при этом пикаро-повествователь и автор произведения обладают относительно самостоятельными точками зрения, на игре которых и строится художественное целое «плутовского романа», поэтому плутовской дискурс в одно и то же время монологичен и диалогичен: пикаро-повествователь претендует на право быть носителем последней правды о мире, но авторская ирония и активность читателя размывают монологический строй плутовской проповеди [131]. Протеизм - характерная черта персонажа-пикаро: на протяжении повествования он выступает в разных ролях и обличьях. Столь же протеистичен и сам жанр, активно взаимодействующий с самыми разными жанровыми традициями: житийной литературой (плутовской роман, по мнению Г. Гачева, - своего рода «анти-житие»), исповедью и т.д. [131].
Итак, миро- и социомоделирующий потенциал плутовского романа, опирающегося на кумулятивную модель нарратива, обусловлен в равной мере 1) пластичностью, протеизмом главного героя, его готовностью пережить метаморфозы, принять удобную для мира форму, но охраняя свои жизненные интересы; 2) ничем, кроме авторской фантазии и воли, не ограниченной широтой панорамы общества; 3) подвижностью границы между развлекательным и серьёзным модусом романной формы. Потенциал психологизма обусловлен сложностью субъектно-повествовательной структуры, готовностью автора передоверить рассказ о приключениях и переживаниях самому персонажу. Витальность смеховой энергии сопротивления испытаниям и невзгодам всегда обеспечит герою и жанру читательский интерес, а в кризисные моменты истории плутовскому роману проще всего представить непредвзятую картину времени. Архетипический ореол и узнаваемость выведенных человеческих типов соединят злободневность с устойчивой временной координатой, как в «Приключениях