Память и забвение: диалектика феноменов : социально-философский анализ

• Автор: Костина, Екатерина Николаевна
• Шифр специальности: 09.00.11
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Казань
• Количество страниц: 129 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Память, забвение, идентичность: теоретико-методологические основания подходов к исследованию феноменов

§1.Концепт памяти в пространстве социально-гуманитарного знания

§2. Память и забвение: преодоление оппозиции

§3. Меморизация и забвение: механизм формирования идентичности

Глава 2. Память, забвение и идеология: проблематизация мемориальных политических практик

§1. Память как объект политического воздействия

§2. Забвение в мемориальной политике государства

Заключение
Список литерату ры

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования
Внимание специалистов в области философии и истории к проблемам исторической памяти и забвения на сегодняшний день заметно усилилось. Память и забвение перестают быть периферийной темой; будучи рассмотрены учеными как неотъемлемые феномены культуры, они становятся одними из главных категорий философского и исторического дискурсов. Отметим несколько причин, обусловливающих направленность исследовательского интереса на данную область, и, следовательно, объясняющих актуальность темы диссертационного исследования.
Являлась тем пространством, в котором хранятся воспоминания о событиях прошлого, память, безусловно, есть непреходящая ценность как для отдельного человека, так и для общества в целом. Будучи условием формирования и поддержания индивидуальной и коллективной идентичности, память представляет собой неотъемлемый феномен общественной жизни: социально-историческая память является одним из важнейших механизмов обеспечения целостности общества.
Важно отметить, что интерес к теме памяти значительно возрос в период духовной «реабилитации» после трагических событий Второй мировой войны.'Если Первая Мировая Война была охарактеризована Карлом Ясперсом как первое «неисторическое событие», то трагедии Второй мировой войны и их освещение в трудах историков и философов стали поводом к переосмыслению ими таких традиционных для клинической психологии концептов, как
1 К примеру, историческая память в контексте вопроса об ответственности за войну и преступления гитлеровского режима была рассмотрена одним из самых видных социологов XX в. Теодором Адорно.

«травма», «прощение», «забвение», «реабилитация» и т.д. и перенесение их в плоскость историко-философского анализа.
Как следствие, XX век ознаменован кардинальными переменами в методологии гуманитарных наук вообще, и в исторической науке в частности. Так, школа анналов (М. Блок, Л. Февр) ищет новые пласты исторической реальности, которые должны стать предметом исследовательского интереса историка. П.Х. Хаттон так пишет о школе Анналов: «Блок и Февр, прославившиеся как основатели исторической науки нового типа, придерживались широких взглядов на ее предмет. Через междисциплинарные границы они распространили его в области экономики, географии, этиологии и социальной психологии» [91, с. 194].
Впоследствии антиобъективистский пафос «новой интеллектуальной» истории (X. Уайт, Л. Минк, Д.Фишер, Р. Анкерсмит, П.Вейн и др.) порождает интерес не к реальности прошлого как таковой (как таковой ее уже не существует), а к тому, как она проявляет себя в тексте как культурном феномене. «Новые интеллектуальные историки позволили себе усомниться в основополагающем для новоевропейской историографии постулате: «пусть прошлое само заговорит», который подразумевал уверенность познающего субъекта в самодостаточности реальности» [32, с. 14]. Л.П. Репина пишет по этому поводу: «В результате крутого поворота в историографии последней трети XX в. появилось и новое отношение к документам, в том смысле, что последние не отражают, а интерпретируют прошлую реальность, и поскольку реконструкция прошлого в таких условиях — цель недостижимая, задача историографии — конструируя искомое прошлое, помочь индивидам и социальным группам (особенно маргинальным) обрести собственную идентичность. Именно это время характеризуется активным обращением историков к проблемам памяти» [73, с. 6].
Понятие исторической памяти подвергается активному обсуждению также в связи с укоренением тезиса о навязывании обществу «картины мира»,

[66, с. 158]. Память имманентна душе, без памяти процесс познания становится невозможным.
Аристотель различает память и припоминание. «Память, - пишет Аристотель трактате «О памяти и припоминании», - не есть ни ощущение, ни постижение, но - приобретенное свойство или состояние чего-то из них по прошествии времени». И далее о припоминании: «Когда же он возвращает себе прежнее знание или ощущение, или что-то еще, состоянием чего мы назвали память, то это и есть припоминание названного. А вслед за [при] поминанием случается следовать и памяти» [8, с. 158].
В общем и целом, противопоставление воспоминания и забвения, характерное для философии Античности определило отрицательное восприятие забвения, понимание последнего как стирание памяти и угрозы познанию.
В христианской традиции Средних веков память и забвение рассматриваются в контексте проблемы свободы человека и общества, спасения человека. Здесь воспоминания понимаются как самопознание, длящееся раскрытие божественного в человеке. Забвение, соответственно, воспринимается как разрыв целостности человеческой жизни, а также как разрыв связи человека и Бога. Так, Августин пишет в «Исповеди»: «Там [« в огромных патах памяти»] в моем распоряжении небо, земля, море и всё, что я смог воспринять чувством, — всё, кроме мной забытого. Там встречаюсь я и сам с собой и вспоминаю, что я делал, когда, где и что чувствовал в то время, как это делал. <...> я вплетаю их [образы] в прошлое; из них тку ткань будущего: поступки, события, надежды - всё это я вновь и вновь обдумываю как настоящее. Не будь их [образов] там [в памяти], я не мог бы вообще ничего сказать» [1]. Очевидно, что память, будучи связью между прошлым, настоящим и будущим человека, превращающей прошлое в настоящее, есть необходимое условие жизни человека. При помощи памяти и забвения истолковывается степень близости человека к Богу (память как основа для самопознания, для самосовершенствования). Стремление к полноте памяти, к ясности