Проект "Великого единения" Кан Ю-вэя и западные социальные утопии в общественно-политической мысли Китая : XIX - первая треть XX вв.

• Автор: Мартынов, Дмитрий Евгеньевич
• Шифр специальности: 07.00.03
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Казань
• Количество страниц: 399 с.

Глава 1. Теоретические основы исследования

1.1. Эволюция понятия «утопия»

1.2. Проблема существования утопии в Китае: историография

1.3. Особенности утопических моделей XIX - начала XX вв. (на материале Э. Беллами, Г. Уэллса, Нобуя Хамада)

Глава 2. Общественные идеалы Китая и утопизм

2.1. Традиционный общественный идеал Китая

2.2. Рецепция западных моделей общественного идеала в Китае (XIX - начало XX вв.)

Глава 3. Кан Ю-вэй - создатель проекта Великого единения

3.1. Биография Кан Ю-вэя

3.2. Теоретические и общественные взгляды Кан Ю-вэя

Глава 4. Проект Великого единения Кан Ю-вэя в контексте западного утопизма

4.1. Да тун шу: история создания и переводы
4.2. Социально-утопические взгляды Кан Ю-вэя
4.3. Интерпретации учения Да тун в Китае (первая треть XX в.)
Заключение
Список источников и литературы
Приложения

Актуальность исследования. К началу XXI в. история перестала быть «наукой, изучающей прошлое», отстранённой от фактов и событий настоящего. По определению К. Агирре Рохаса, «теперь историческая наука всегда обращена к настоящему, она погружена в него полностью», и стала служить инструментом самодиагноза и анализа настоящего в соответствии с определением «науки о людях во времени», составляя часть культурного арсенала, на который опирается в процессе понимания себя современное общество1.
Поскольку историческая наука полностью позиционирует себя как дисциплина, служащая различным социальным целям, выполняющая разнообразные социальные функции и роли, особое место среди предметов её изучения должен занимать феномен социальной утопии как политического и социального инструмента, с помощью которого социальные консерваторы и радикалы стремились преобразовать общество. В условиях глобального переосмысления роли знания и науки, которое шло в течение всего XX в., особую актуальность приобретают исследования, в которых подводятся общие итоги сложившейся ситуации - на различном эмпирическом материале - и рассматриваются основные тенденции исторической науки, обусловленные контекстом актуальных изменений. При этом западная историография уже с 1960-х гг. признала, что история по природе своей есть наука, имеющая фундаментальные социальные последствия. Это выводит нас к вопросу об историческом отношении к феномену и явлению утопии, но уже в поликультурном глобальном контексте.
Идеи, аналогичные западным утопическим, в том или ином виде присутствуют в китайских учениях, принадлежащих к различным школам (во главе с конфуцианством и даосизмом), и в теоретических разработках многих мыслителей, государственных деятелей и деятелей культуры. Поэтому понимание утопических концепций является необходимым условием для изучения всей истории китайской общественно-политической мысли. Наиболее яркой из идей, воздействовавшей на общественное сознание и деятельность социальных реформаторов Китая, была концепция Великого единения (Да тун ^ч[н|)2.
Самым известным интерпретатором теории Великого единения выступил известный китайский реформатор и социальный мыслитель Кан Ю-вэй (Ш-ЙМ, 1858 - 1927), чьё учение в целом является одним из самых заметных интеллектуальных достижений Китая второй половины XIX - начала XX вв., в котором нашли отражение практически все духовные и социально-политические иска1 Агирре Рохас К. Историография в 20 веке. История и историки между 1848 и 2025 годами. М., 2008. С. 109.
2 Здесь и далее все китайские имена приводятся в традиционном написании через дефис, а вэньянные термины
- в раздельном написании. По большей части используются полные формы иероглифов, за исключением заглавий книг, изданных в КНР, авторского написания и т.п

ния китайского общества того времени. Творчество Кан Ю-вэя уже второе столетие привлекает исследователей всего мира, однако в его наследии, и особенно его истолковании, остаётся немалое число белых пятен. Отчасти это связано и с тем, что некоторые его тексты стали достоянием научного сообщества совсем недавно.
Перед современным китайским обществом по-прежнему стоит проблема создания общественного идеала, который смог бы устроить самые широкие массы населения, и одновременно предоставить правящим элитам концепцию, позволяющей Китаю, сохранив внутреннюю целостность страны, участвовать в решении глобальных проблем современности. Данная проблема может быть сформулирована в виде двух вопросов: «Куда идёт Китай?» и «Куда ему следует идти?»1. Однако современная ситуация кардинально отличается от той, в которой китайское государство оказалось в результате Опиумных войн и колониальной экспансии западных держав. В XIX в. Китай оказался перед угрозой существования как целостная страна и самостоятельная цивилизация, что усугублялось осознанием слабости перед великими державами в экономическом, военном и политическом отношении. В результате, перед нацией была поставлена стратегическая цель: догнать Запад и стать сильной. В конце XX в. эта цель в общих чертах оказалась достигнутой. Несмотря на то, что в начале XXI в. китайское общество и государство сохраняет динамику развития, а правительство поставило цель гармонизации социальных отношений2, перед китайским обществом встаёт проблема создания общественного идеала, который смог бы устроить самые широкие массы населения, и одновременно предоставить правящим элитам концепцию, позволяющую Китаю, сохраняя внутреннюю целостность страны, участвовать в решении глобальных проблем современности. В Китае вновь возникает потребность в утопии - сверхидее, без которой всякая социальная жизнь является лишённой надежды и будущего3.
По мнению профессора Гао Жуй-цюаня директора Гуманитарного
института Хуадунского университета в Шанхае) вопрос: «Куда движется Китай?» возник только в 1840-е гг., и для Китая был совершенно новым, поскольку мыслители и политики традиционного Китая считали, что Срединное государство является образцом для подражания для всех стран и народов4. Перемены наступили неожиданно, и заключались в развале прежней общественной систе1 Шилов А.ГТ. Конец древности: О духовном кризисе современного китайского общества и поиске новых ценностей. М., 2009. С. 8.
2 Об этом см.: Галенович Ю.М. Девиз Ху Цзиньтао: социальная гармония в Китае. М., 2006.
3 Указ. соч. С. 49.
Гао Жуй-цюань НЩ'Й- Чжунго сяньдай цзиншэнь чуаньтун (Духовные традиции современного Китая). Шанхай, 2005. С. 346. Некоторые исследователи, однако, полагают этот тезис спорным, ибо вопрос «куда движется Китай?» возникал во всякий кризисный период истории и ответы на него всякий раз бывали различными.

ного его будет ярко выраженная ретроспективная ориентация1. Обоснование роли Хун Сю-цюаня как провозвестника утопии реконструкции в истории китайской общественности мысли принципиально важно для системы взглядов Го Бао-гана: «Создание утопической модели чаще всего связано с сильнейшей неудовлетворённостью существующим социально-экономическим порядком. Это особенно касается китайских утопистов, живших в период переворотов и перманентного политического кризиса. Рубеж XIX - XX вв. - один из самых критических периодов в истории Китая... Хун Сю-цюань выделялся на этом фоне, ибо это был первый китайский вождь, обратившийся к утопическим идеям»2.
Рассуждая с позиции Го Бао-гана, можно прийти к гораздо более интересным выводам. Исследователь совершенно прав, указывая на уникальность положения Хун Сю-цюаня в истории общественной мысли, и мы полностью согласны с его формулировкой этой уникальности. Не менее важно, однако, и то, что это наследие представляет собою первый в истории китайской мысли оформленный утопический проект. Хун Сю-цюаню пришлось дать теоретический ответ на вопрос, почему вдруг начались бедствия. Ответ был вполне традиционным, в духе иррациональных движений конца династического цикла: виновата верховная власть, исчерпавшая запас благодати-сЬ (Ш), игнорирующая интересы широких масс. Как и для всех его предшественников, «золотым веком», недосягаемым образцом Хун Сю-цюаню служили легендарные Три династии китайской древности (Ся, Шан и Чжоу). Однако Хун Сю-цюань, несмотря на всё своё визионерство, был много рациональнее, нежели его предшественники - критики традиционного китайского государства Дэн Му (§И&, 1247 - 1306) и Хуан Цзун-си (ШШШ, 1610 - 1695), ибо сразу предлагал не реформу государства, а подлинный коммунизм, то есть справедливый общественный строй, основанный на уравнении граждан в сфере производства и потребления3. Была сделана попытка практической реализации данной модели. Налицо прогресс: от поиска в своей современности негативных явлений и причин, эмпирической констатации фактов тайпинские идеологи (кроме Хуна, ещё и Ян Сю-цин 1821 - 1856) перешли к созданию чёткой, иногда даже чрезмерно конкретизированной идеальной политики, которая, по заветам Конфуция, могла исправить положение.
Нижегородская исследовательница Е.А. Григорьева предположила, что причиной этого прогресса являются внешнеполитические условия, сложившиеся на Дальнем Востоке в середине XIX в.4 Это легко подтвердить, обратившись к ра1 Guo Baogang. Utopias of Reconstruction.
2 Ibidem.
3 См.: Илюшечкин В.П. Крестьянский коммунизм тайпинов // Народы Азии и Африки. 1971. №3.
4 ГрихрьеваЕА №пжи становления щьй юй джгр: ыы Тайги t Тяныо// Руки яхь, дат ИНИОНРАН№49154. Н-Нзвгород 1994. С 6.