Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма

• Автор: Репина, Марина Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 199 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ:

I. Введение. Стр. 3-9.

II. Глава I. Мифология советской действительности в ранних произведениях В.Пелевина. Стр. 10-86.

1.1 «Омон Ра»: фантомная природа советской реальности. Стр. 10-41.

1.2 «Жизнь насекомых»: пастиш «индивидуальных мифов». Стр. 41-86.

Глава II. Гипертекстуальный роман В.Пелевина «Чапаев и Пустота». Стр. 87-138.

Глава III. «Generation ‘П’» и массовая культура конца XX века. Стр. 139-166.

III. Заключение. Стр. 167-174.

IV. Библиография. Стр. 175-199.

В диссертационном исследовании мы обратились к обширному художественному материалу текстов Виктора Пелевина, рассмотрели и проанализировали разные этапы творчества одного из наиболее ярких и читаемых писателей последнего десятилетия XX века. Имя Виктора Пелевина упоминается в учебных пособиях по новейшей русской литературе и энциклопедиях: «Русская проза второй половины 80-х - нач. 90-х г.г. XX века» Г.Нефагиной, «Русские писатели XX века: биографический словарь» под редакцией П.Николаева, «Русская постмодернистская литература» И.Скоропановой, «Первая десятка современной русской литературы» Б.Туха, «Современная русская литература» М.А.Черняк, «Современная русская литература»
Н.Л.Лейдермана и М.Н.Липовецкого, «Новейшая русская литература 1987-1999» Н.Шром, «Эстетика постмодернизма» Н.Маньковской, «Русский литературный постмодернизм» В.Курицына. В целом лишь в самое последнее время начала формироваться тенденция основательного осмысления вклада Виктора Пелевина в современный литературный процесс. Появляются обзоры его творчества в исследованиях, посвященных современной русской литературе («Русский литературный постмодернизм» В.Курицына), и диссертации (И.Азеева. Игровой дискурс русской культуры конца XX века: Саша Соколов, Виктор Пелевин. Ярославль, 1999; А.Дмитриев. Неомифологизм в структуре романов
В.Пелевина. Астрахань, 2002). Но в основном работы, касающиеся творчества В.Пел евина, сводятся к критическим публикациям в периодике.
В каждом своем произведении Пелевин описывает воображаемую картину жизни: это мнимая прямая, проходящая через несколько

плоскостей и тем самым являющаяся их связующим звеном. Герои пелевинской прозы одновременно и находятся в каждой плоскости, и существуют лишь виртуально. Они в некоторой степени являются оптическим трюком, как в случае, когда перед нами два предмета - один вблизи, другой вдалеке: сфокусировав взгляд на ближнем предмете, мы видим дальний нерезко, размыто, и наоборот. И только тогда предмет становится четким и реальным, когда попадает в поле нашего зрения. Таким образом, если провести еще одну аналогию, пелевинские герои являются диапозитивами в проекторе; кадры либо проектируются на экран, либо, при его отсутствии, луч растворяется в темноте. Руководителем процесса в данном случае является читатель: как он повернет проектор, с какой стороны взглянет на экран, так и отпечатается изображение в его сознании. Вот как комментирует эту ситуацию критик
А.Генис: «В героях Пелевина больше и от насекомых, и от людей. Собственно, между ними сообще нет разницы, насекомые и люди суть одно и то же. Кем их считать в каждом отдельном эпизоде, решает не автор, а читатель» (А.Генис. Поле чудес. С.112).
Основной темой пелевинского творчества можно считать буддистский тезис «мир - это только мои впечатления», и эти впечатления нередко не только навязаны, но и заменены; поэтому человеческая личность несвободна и зависима. Все произведения Пелевина отображают сочетания реальностей, миров, внешних оболочек, ситуаций их пересечения, жизнь «на стыке» или нечто запредельное: «меня не столько интересует формальный диагноз, сколько та внутренняя причина, по которой человек выпадает из своей нормальной социальнопсихической ниши. Вы как раз принадлежите к тому поколению, которое было запрограммировано на жизнь в одной социально-культурной парадигме, а оказалось в совершенно другой <...> Одни люди оказываются в силах начать новую жизнь <,. .>, а другие так и остаются

пытающимся разгадать его ребус, причем задает вопрос, ответ на который уже немыслим в рамках завершившегося романа.
В композиции романа находит отражение структура пьесы Чапеков «Из жизни насекомых». Чапеки предлагают не историю, а череду самостоятельных, следующих друг за другом аллегорические эпизодов, героями которых становятся мотыльки, жуки, муравьи и прочие насекомые (так и хочется вспомнить пелевинское «муравей муравью -жук, сверчок и стрекоза»). Истории явились в кошмарном сне человеку. В эпилоге он просыпается и перестает критиковать человека, так как видит, что лучше и проще подать ему руку помощи, ведь «...пока человеку можно помочь, нет оснований судить его» (К.Чапек, 1976,
С.597).
Пелевин также предлагает цикл аллегорических эпизодов, персонажами которых становятся насекомые, но не оправдывает представленное кошмарным сном и не предлагает в эпилоге пробуждения. Разрушая границу между человеком и насекомым, он разрушает ее и между жизнью и аллегорией и предлагает своим персонажам существовать в этом «двоящемся» мире. Сохраняя чапековскую структуру, он наполняет ее совсем другим содержанием: писатель всего лишь «объясняет» читателю, каким он видит человека и его мир.
Стихотворение «Письма римскому другу: Из Марциала» (1972) И.Бродского, откуда взят эпиграф к роману, создает картину жизни римского поэта, отдаленного от метрополии, одновременно напоминая о заголовке текста, которому оно было предпослано:
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых (И.Бродский, 2000, С.9).
Создается впечатление, что В.Пелевину понадобилось лишь противопоставление однообразного хора насекомых римской суете,