Образ человека в творческом сознании Андрея Белого : К проблеме поэтики романа "Петербург"

• Автор: Лазаренко, Любовь Витальевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 193 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Образы - символы человеческого тела в структуре основных антиномий романа «Петербург»

1.1. Духовно-телесный дуализм как основа формирования

образа человека в романе

1.2.Отношение к человеческому телу. Способы его

изображения

1.3.Роль символики антропософского генезиса в изображении человека в романе

1.4.Скульптурная («мертвая») телесность в романе

Глава 2. Изображение психологического содержания личности в романе

2.1.Смех и стыд героев романа «Петербург»

2.2.Тема безумия в романе
Глава 3. Феномен молчания в романе
3.1. Слово как объект философско-художественной рефлексии.
Образ человека и концепция слова
3.2.Категория молчания на философском, фигуральном, психологическом уровнях текста
3.3. Феномен «молчания» и сокращение романа
Заключение
Список использованной литературы

Введение
«Время Белого наступает, сама история подвела нас к черте, за которой без Белого мы обходиться уже не сможем. В блестящем созвездии поэтов и писателей начала века Белому предстоит занять в ближайшем будущем одно из первых мест» - провидчески писал Долгополов Л. К. в конце 80-х годов 20-го века в первом русском масштабном исследовании творчества и личности Андрея Белого,1 ознаменовавшем возрождение интереса к одному из самых ярких и сложных писателей рубежа веков.
В начале XX века творчеству Андрея Белого сопутствовало серьезное внимание исследователей, современников писателя. В работах Эллиса, Р. Иванова-Разумника,2 детально рассматривались многие аспекты поэтических и прозаических текстов Белого: композиционные особенности, ритмическая структура, образно-символические ряды, философский подтекст, влияние личности автора на содержание и особенности художественной формы произведений.
Различные проблемы поэтики Белого, в том числе происхождение мотивов, образ автора вызвали интерес представителей русского зарубежья: В. Ходасевича, Б. Зайцева, Н. Бердяева, К. Мочульского, посвятивших его творчеству ряд глубоких исследований, содержащих разносторонний, не утративший своей актуальности для современной науки, материал.3 Существенный вклад в изучение художественных особенностей творчества, метафизических идей, теории символизма Белого внесла западная русистика.
1 Долгополов Л. К. Андрей Белый и его роман «Петербург». - Л.: Сов. писатель. 1988. С. 11.
" Имеются в виду следующие исследования: Эллис. Русские символисты. М.. 1910; Иванов-Разумник. Вершины. Александр Блок. Андрей Белый. Петроград, 1923.
’’ Интересные наблюдения, создающие определенные представления об автокониепции писателя, например, содержат книги К. Мочульского «Андрей Белый», В. Ходасевича «Колеблемый треножник».
4 Alexandrov V. Anbrej Bely: The Major Symbolist Fiction. Cambridge (Mass.); London, 1985; Elsworth J. D. Andrey Bely: A Critical Study of the Novels. Cambridge (Eng.), 1983; Steinberg A. Word and Music in the Novels of Andrey Bely. Cambridge (Eng.), 1982.

Монографический труд Л. К. Долгополова, как и книгу Л. А. Новикова «Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого» можно считать самыми значительными работами, с которых начинает свое развитие современное отечественное беловедение. Собственно, две эти книги символизируют и два модуса восприятия и изучения поэтики прозы писателя (преимущественно, его романа «Петербург»): идейно-тематический анализ (другими словами, анализ содержания) и исследование образной систем и стилистических приемов Белого (анализ формы). Разумеется, никогда они не были абсолютно изолированы друг от друга. Но обычно один из них подчинял себе другой в зависимости от выбора ракурса исследования.
На современном этапе все больше различных аспектов поэтики ставится в центр научного внимания. Многочисленны работы о языке прозы и поэзии писателя, исследования этапов его творческого пути, автобиографических доминант творчества, мифологических и космогонических мотивов.5 В последнее десятилетие появились исследования, рассматривающие поэтику Белого через призму синтеза, к которому тяготеют произведения литературы порубежья.
Белый оказался малодоступен читателям - современникам в силу сложности восприятия, интерпретации его текстов, принадлежащих к так называемой интеллектуальной прозе, представляющих собой своего рода литературный эксперимент. Об этом, имея в виду «Петербург», писал В. Брюсов: «Много есть в этом романе такого, что моего «среднего читателя» <...>приведет в полное недоумение».7 Своеобразие художественной манеры писателя, объясняющееся необычностью его мировоззренческой, эстетической
' См., например: Кожевникова Н. А. Слово в прозе А. Белого/УПроблемы структурной лингвистики. -М. 1983.. Лавров А. В. Андреи Белый в 1900-е годы. - М. 1995.. Юрьева 3. Творимый космос у Андрея Белого. -СПб. 2000.
О проблемах поэтического синтеза в литературе рубежа веков см. работу Минераловон И. Г. Русская литература серебряного века (поэтика символизма). - М., 2000.
' Валерий Брюсов о «Петербурге» Андрея Белого // Ямпольский И. Поэты и прозаики: Статьи о русских писателях XIX- начала XX века. - Л. 1986. - 352 с. С. 348.

что определяет специфику обрисовки персонажей. Сенатор - старик и, одновременно, ребенок. Но и старческое в герое неоднозначно, описания «старичка» сенатора в разных фрагментах текста представлены в различных модальностях: «<...> поражала его худоба; поражали: сутуловатость, дрожание челюсти, пальцев<...>» (С. 267) - таким его видит после долгой разлуки Анна Петровна. Портрет дан в нейтрально-реалистическом, и даже - сочувственном ракурсе. Иначе видит персонажа сам повествователь: «<...>
геморроидальный старик, непобритый, нечесаный, потный, - в халате с кистями!» (С. 237). Это уже совершенно иной ракурс. То отвращение ко всему плотскому, которое типично для Николая Аблеухова, типично и для повествователя. Главка «Угольные лепешки» буквально насыщенна этим презрением к человеческому, старческому, болезненному телу. Заканчивается она отступлением рассказчика, в котором явственно слышны ноты будущих мемуаров Белого: «Видывали ли вы впадающих в детство, но все еще знаменитых мужей, которые полстолетие отражали удары? <...> И я видел их на дому. Со-слабоумною суетой шепоточком мне в ухо кидая больные, тупые остроты, влачилися в кабинет и слюняво там хвастались<...>» (С. 237). Словно бы содрогающийся от неприязни повествователь - фигура не менее интересная, чем непосредственные участники разворачивающихся на страницах романа психологических и социальных драм.51 Это образ не менее многозначный, чем представляемые им персонажи, близкий им, настолько, насколько он близок и самому автору «Петербурга». Неслучайно в воспоминаниях о Белом можно найти утверждения, позволяющие соотнести автора и его героев. Например, уже упомянутая нами «бестелесность» многих героев Белого напоминает «бестелесность», «воздушность» самого писателя, каким его видели современники.
51 В романе «Москва» образ повествователя, презрительно наблюдающего за мельтешением «волосатого», «клокастого», «мордастого», «брюхастого» «человечника», осиливающего пространство в «оплеваньи», «в псине», «в перхоти», получает свое логическое завершение.
52 Ф. Степун в статье «Памяти Андрея Белого» называет его «бестелесным существом» // Степун Ф. Памяти Андрея Белого // Воспоминания об Андрее Белом. - М.. 1995. С.165.