Импрессионистическая поэтика в русской прозе первой трети XX века

• Автор: Корсакова, Любовь Евгеньевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Чебоксары
• Количество страниц: 175 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Художественный импрессионизм: постановка вопроса
1.1. Основные аспекты поэтики импрессионистического стиля в искусстве и литературе
1.2. Национально-историческая специфика русского импрессионизма
Глава 2. Особенности импрессионистической поэтики русской прозы первой трети XX века
2.1. Лиризм как импрессионистическая доминанта в автобиографических произведениях И.Бунина и О.Мандельштама
2.2. Импрессионистическая функция пейзажа и цветовой палитры в ранней прозе Б.Зайцева
2.3. Импрессионистическая образность в орнаментальной прозе А.Белого
2.4. Импрессионистический хронотоп романа Б.Пильняка «Голый
год»
Заключение
Библиографии

Введение
Русская литература XX века обладает художественным многообразием. За последнее десятилетие много нового материала вошло в теорию и практику литературного образования, в духовную культуру общества.
Предметом нашего диссертационного исследования является изучение импрессионистической поэтики, восходящей к рубежу веков и развивающейся в последующие десятилетия. В качестве объекта исследования соответственно выбрана русская литература первой трети XX века.
Несмотря на огромное количество критической литературы по этой проблеме, отечественный импрессионизм, проявивший себя не только в живописи (К.Коровин, В.Серов, И.Грабарь и др.), в музыке (А.Лядов), но также в литературе (И.Анненский, К.Бальмонт, Б.Зайцев, О.Дымов, Б.Пильняк и др.) практически не изучен. Остается открытым и вопрос о ' статусе литературного импрессионизма. Современными исследователями он определяется как творческий метод (Л. Андреев, М.Голубков), как художественное течение (Л.Усенко), как стилевая тенденция (Ю.Драгунова), как своеобразное мировосприятие, тип сознания (В.Захарова). Импрессионистическая поэтика рассматривается этими учеными лишь в тех аспектах, которые необходимы для подтверждения выдвинутой ими той или иной гипотезы. Целостного исследования поэтики импрессионизма в словесном искусстве еще не появилось. Существенно и то, что импрессионистические тенденции рассматриваются на примерах лишь реалистической прозы. Хотя Л.Усенко и отмечает в своей книге, что «пограничные явления в русской прозе начала XX века возникали как особый процесс «наложения» принципов импрессионистической поэтики на такие творческие методы, как реализм и романтизм» [50, 226], тема импрессионизма как стилевой сферы модернизма в науке фактически не затрагивается. В данной диссертации большое внимание уделено

импрессионистической прозе русского модернизма первой трети XX века. Причем реалистические и модернистские произведения рассматриваются вместе с точки зрения общих черт поэтики.
Все это определяет актуальность данного диссертационного труда.
Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые реалистические и модернистские произведения одновременно становятся предметом специального рассмотрения в связи с исследованием диссертантом импрессионистической поэтики, ее сущности и содержания. Во множестве работ, посвященных изучению творчества И.Бунина, О.Манделыптама, Б.Зайцева, А.Белого, Б.Пильняка, как в начале века, так и в наше время, встречаются указания на присутствие в художественной системе авторов отдельных элементов импрессионистического стиля.
Однако работ, в которых бы во главу угла ставилась задача исследования функционирования тех или иных устойчивых компонентов импрессионистической поэтики в зависимости от индивидуального мирочувствования художника, до настоящего времени не было. Данное диссертационное исследование - попытка восполнить этот пробел.
Основной целью нашего исследования является определение сущности и своеобразия поэтики импрессионистической прозы первой трети XX века. Материал, положенный в основу диссертации, известная его фрагментарность обусловлены непосредственно предметом анализа. Логику нашего исследования определяет не категория творческого пути того или иного писателя, а значит, и не целостность его творческой индивидуальности, но определенные слагаемые импрессионистической поэтики, которые в той или иной степени проявляются в отдельных произведениях и характеризуют разные типы мироощущения их авторов. По этой же причине работа не претендует на всеохватность явления в силу его практической неизученности. Нам приходится касаться проблем стиля, поэтики, метода, как категорий литературоведения, намечать пути и обозначать темы дальнейшего изучения.

мер, Бальмонту грезится, что, подчиняясь тайным его желаниям, «первобытная мысль, не порвавшая связи священной с землей и водой, связует в любовном празднестве человека с цветами и светами, и тростник поет и копьевидный стебель ранит сладко, и в раковине отзвуки моря колдуют, и нежно льется, без конца изливаясь, во впадины вливается, как звуки из души в душу, переливается нежная влага, таящаяся в сокровенных глубинах и волшебством своим не дающая иссохнуть всесветным серебристостям рек» [1, 76]. У Бальмонта - чувственное, почти сладострастное, наслаждение своим «слиянием с природой», чуть ли не в духе неоплатонизма, и при этом -рассудочное любование изысканной формой.
В данном случае мечта о связи с землей неотделима от утонченного, рафинированного восприятия, при котором зрительные и слуховые впечатления существуют в их непременном ассоциативном эмоциональном контексте; благодаря своей текучей переливчатости они словно перетекают друг в друга, образуя некое единое целое, зыбкое, как водная поверхность, искрящаяся «светами». В этой словесной поэтической ткани есть нечто внутренне родственное и живописной материи картин Мусатова. Такое восприятие, поэтическое по своей сущности, живописное и музыкальное одновременно, имеет своим истоком импрессионистическое открытие природы, получившее затем символистское осмысление, значительно усложнившее его.
Представитель импрессионистической критики И.Анненский так отзывался о стихе того же Бальмонта: «Прежде, у тех, у предтечей нашего стиха и нашего я, природа была объектом, любимым существом, может быть, иногда даже идолом... Наш стих, хотя он, может быть, и не открывает новой поэтической эры, но идет уже от бесповоротно-сознанного стремления символически стать самой природою, отображая и плавные уклоны лебединых белоснежностей, и все эти переплески ее жизней и желаний, и самобытность камней, и все, что вечно обновляется, не переставая быть сном... И при этом поэт не навязывает природе своего я, он не думает, что красоты природы