Русская философская лирика: генезис, проблематика, поэтика : 1950 - 1990 гг.

• Автор: Малюкова, Людмила Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Б.м.
• Количество страниц: 411 с.

ГЛАВА 1. А. Ахматова. От дисгармонии мипа к внутреннему еамостоянию
ГЛАВА 2. Философско-эстетическое «восхождение» Б. Пастернака
ГЛАВА 3. Н. ЗАБОЛОЦКИЙ. От идеи «монизма» к нравственно- философской проблематике
ГЛАВА 4. Строительство и концепция «Первородства» Л.Мартынова
ГЛАВА 5. Концепция Времени и Пространства в лирике А. Твардовского
ГЛАВА 6. В поисках фнлософско - эстетического синтеза
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

Интерес к философской лирике в последние три десятилетия заметно обострился. Немало этому способствовал целый ряд причин объективного и субъективного характера: социально-исторические условия, явившие начало нового, не менее сложного и противоречивого периода, ощущение распадения миропорядка и личности человека, а в связи с этим и необходимость выхода за пределы социальных и идеологических ограничений, стремление как можно скрупулезнее постигнуть проблемы экзистенциального, онтологического плана. В этих обостренных условиях бытия лирика с ее универсальным постижением мира, остро выраженной жизнеспособностью личностного начала стала тем эстетическим фактором, который, как никакой другой, более глубоко и интенсивно отразил мыслеобразующие и душевные «срезы» своего времени.
XX век принес не только социальные и революционные потрясения, но и колоссальные открытия в области точных и общественных наук. Теория относительности А. Эйнштейна, философия экзистенциализма с её отторжением всеобщей истории и сосредоточием на «нетранслируемой субъективности сознания», идеи «гелиоцентризма» Чижевского, биосферы и ноосферы В. Вернадского ... перестраивали до основания представление о мире и человеке и не могли не найти своеобразного преломления в мирочувствовании крупнейших поэтов своего времени: Пастернака, Ахматовой,
Заболоцкого, Твардовского, Л. Мартынова
С открытием многомерности и укрупненности мира связи его с человеком осложнились. На этой «волне» перед художником возникла необходимость не только воссоздания действительности в художественных образах, но и взять на себя задачу
мыслителя, акцентировав внимание на вечных вопросах человеческого бытия. Академик Б.Н. Раушенбах круг этих вопросов сформулировал так: «... далеко не последнее место ... должны занять вопросы, связанные с мировоззрением современного человека, осмыслением его как места в Космосе, во вселенной, так и, образно выражаясь, в космосе отношений с другими людьми, с обществом, с природой Земли, вне которой нам не дано существовать в обозримом будущем. От того, насколько нам удастся разобраться в этих проблемах, найти правильные пути их решения, зависит, без преувеличения, грядущее цивилизации в целом» (1989, №8,с.27).
Поиски ответов на подобные вопросы все более отсылают нас не столько к точным наукам, сколько к миру духовных ценностей. Искусство продолжает оставаться той спасительной силой, на которую возлагают надежды многие ученые и художники. По этому поводу В. В. Иванов утверждал: «В основе человеческой культуры лежит тенденция в преодолении смерти, выражающаяся, в частности, в накоплении, сохранении и постоянной переработке сведений о прошлом. В XX веке эта тенденция особенно обостряется благодаря теоретической и практической постановке проблем, касающихся временных границ цивилизации, локальной и общечеловеческой ... В какой-то мере вся человеческая культура до сих пор остается протестом против смерти и разрушения, против увеличивающегося единообразия - энтропии» (1973, с.148-149).
На таком трагическом рубеже, чтобы выжить, поэзия все чаще смыкается с другими формами познания. Ей недостаточно уже быть поэзией в ее чистом виде. Медитативпость, углубленный психологизм, аналитичность становятся теми векторами, которые позволяют ей настраиваться на мировые общечеловеческие контакты, приобрести значение актуальности. Уже в 60-е гг. ученые и критики не только стали обращать внимание на философский потенциал в лирике, но и прогнозировать его усиление. На Международной встрече в Грузии в 1967 году французский поэт Гильвик высказал такую мысль: «Сегодня поэзия все более становиться поэзией мысли ... Я думаю, что поэт будущего станет
напряженность чувств и состояний: «сквозь огонь протянутые руки» (1-232), «жажда огненней огня» (1-235). Стихия огня распространяется и на территорию времени: «час был нестерпимо ярок» (1-230), вечер «огненный». Создается своего рода «хронотоп», где все охвачено пламенем, и человек в нем должен либо сгореть, либо возродиться как птица Феникс из пепла. Где-то на этой поэтической волне А. Ахматова выходит к философскому экзистенциализму Ф. Тютчева. Человеческое бытие «для смерти», которое открыл позже Хайдеггер, поэту-романтику было не только хорошо известно, но и в высшей мере прочувствовано. Этот тютчевский накал переживаний «у бездны на краю» для А. Ахматовой был понятен и созвучен. «И мы плывем, пылающею бездной / Со всех сторон окружены» Ф. Тютчева (Тютчев, 1984, Т.1,С.52) интерпретировано ею как «огнем окружены» и «живем в огне». В этом раскаленном пограничном пространстве отчетливо выделяются три трагических плана: 1. Дом — символ жизненного благополучия и крепи; 2. вокруг дома, - эта сфера включает земное ближнее и дальнее; 3. космический мир, удаленный от дома на глобальное расстояние. В результате жестокая по своей тональности и оценкам панорама замыкает смертельно-зловещий крут, в котором дом характеризуется не иначе как «разоренный», «проклятый», «страшный» («И забыл ты мой проклятый дом» -1-231, «Я пью
С/Л}&М
за разоренный дом» - 1-186 ...), пространство вокруг дома У"либо е предчувствием неумолимой беды, либсИэедой уже свершившейся («И ухал черный сад, как филин» - 1-230, «И гибель выла у дверей» - 1-231, «Дорога непроглядная черна» - 1-252; «чужая трава», «чужой овес», «чужая роса» ...); в таком же трагическом ключе воссоздан и космический мир.
Этот мир, более значительный и многогранный, подвергся не менее сложным изменениям: месяц похож «на осколок, как старый зазубренный нож» (1-231) (в ранней лирике: «И легкие месяцы будут над нами, // Как снежные звезды, лететь» - 1-90, «А над тобою звездных стай осколки. / И под тобою угольки костра»), - эти два плана «верх» и