Социально-философская аналитика господства

• Автор: Федоров, Андрей Геннадьевич
• Шифр специальности: 09.00.11
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 146 с.

Глава 1. Классическая интерпретация понятия господства и его
трансформации в современной социальной теории
§ 1. Господство: институционализация и легитимность
§ 2. Господство в современной социальной теории
Глава 2. «Диалектика раба и господина»: аналитика ситуации
§ 1. Господин и раб: возникновение и эволюция оппозиции
§ 2. Борьба за свободу как стратегия преодоления господства
Глава 3. Власть и господство
§ 1. Власть и насилие
§ 2. Воля к власти и господство
§ 3. Язык и господство
§ 4. Господство и массы
§ 5. Господство и его основные модальности
§ 5.1 Дисциплина
§ 5.2 Дисциплинарное общество
§ 5.3 Паноптизм
Глава 4. Господство и социальная коммуникация
Заключение
Библиография

Актуальность исследования. Феномен господства принадлежит к числу тех явлений, на которые многократно и в различные временные периоды обращался как научный, так и далекий от этого определения взгляд. Ему давались различные определения, каждое из которых, казалось бы, освещало именно те потаенные уголки, где скрывалось то, что составляет его «субстанцию». Дефиниции прекрасно работали в рамках умозрительных систем того или иного мыслителя, но каждый автор всегда открывал все новые и новые «модусы», «отношения», «сферы» и прочие термины, приложимые к тому, что в общем смысле называют господством. Постепенно, с развитием социальной теории становится очевидным, что вся область человеческой деятельности переходит в поле, в котором действует господство. Оно становится центральным понятием, с помощью которого могут быть если не объяснены, то, по крайней мере, обозначены, «артикулированы», разграничены многие феномены общественного бытия.
Зачастую, к данному термину относятся весьма предвзято: само произношение этого слова вслух становится некоторым «пусковым механизмом» для возникновения пусть и не ярко выраженного, но отрицательного отношения ко всему, что связано с данной проблемой. Первые ассоциации, которые порождаются встревоженным, испуганным «сознанием» - это «насилие», «тоталитаризм», «тотальный контроль», «попрание естественных прав», «геноцид», «фашизм», «концентрационный лагерь», «угроза зарождающемуся гражданскому обществу» etc. Почему это именно так? Ведь кажется очевидным тот факт, что формы господства в той или иной степени окружают нас повсюду, создают наше жизненное пространство; мы сами, взаимодействуя с окружающим миром, изменяем его таким образом, как это нужно для нашей собственной жизнедеятельности, применяя техники принуждения и, зачастую,

физического насилия. Господство как проявление властных отношений оказывается необходимым условием человеческого существования, феноменом, собственно, во многом определяющем понятие «человеческого» вообще. Но, тем не менее, говорить «про это» является чуть ли не дурным тоном - в лучшем случае, ваш собеседник заявит, что он не интересуется политикой. Коннотация господства и политики в подобных ситуациях практически автоматическая; возникает вопрос: является ли государство, как мегасубъект политики, проводником господства или его порождением, имманентно присутствующим в мире. Картина происходящего примерно такова: человек будто бы всегда боится заглянуть глубже фундамента Кремля или Белого Дома, боится осознать то, что все окружающее его не более чем ширма, накрепко прибитая к полу его собственными руками. Необходимо попытаться проникнуть вглубь структур господства, применяя для этого весь тот корпус знания, имеющийся у современной теории общества, и при этом абсолютно не важны, на наш взгляд, идеологические установки на восприятие или отрицание тех или иных социально-философских парадигм, относятся ли они к историческому материализму или к постмодернизму - существенен комплексный подход к проблеме.
В то же время, следует отметить, что аналитика господства, феномена наиболее ярко эксплицирующего властные отношения, возникающие в процессе человеческой коммуникации, не является чем-то, принципиально присущим отечественной социально-философской мысли. Сложно выделить существующие в современном российском социальнотеоретическом интеллектуальном пространстве традиции, течения, направления, ставящие целью теоретическое рассмотрение, обоснование и моделирование отношений господства и подчинения, конституирующих фундаментальную структуру социальной иерархии.

положение дел сохраняется лишь в той мере, в какой человек созидает себя в процессе борьбы одновременно как раба, так и господина, в какой оба этих последних являются специфически «человечными». Они являются таковыми в конечном счете лишь в той мере, в какой оба они находятся в присутствии их смерти.
Раб реализует и «исполняет» свою человечность, работая в услужении у господина. Этот рабский или подневольный труд обладает антропогенной ценностью лишь в той мере, в какой он зарождается из Страха смерти и сопровождается осознанием существенной конечности того, кто «служит работая».
В противоположность господину, остающемуся навечно зафиксированным в своей господской человечности, раб развивает и совершенствует свою человечность, изначально порабощенный, он возвышается до дискурсивного мышления и вырабатывает абстрактное понятие свободы; он также создает себя как свободного гражданина и получает окончательное удовлетворение, изменяя мир посредством того труда, который он совершает, находясь на службе у сообщества. Именно раб, а не господин является человеком в собственном смысле слова, тем индивидом, который свободно творит историю. Но не будем забывать и о том, что рабство и труд являются свободными и творческими лишь в той мере, в какой им присущ страх, порождаемый осознанием смерти. В конечном счете, именно это сознание смерти делает человека человеком и образует последнее основание его человечности.
И если существует феномен смерти и кровавая борьба за признание, то только для того, чтобы имело место «самоубийство» или добровольный риск для жизни. Но сам риск, актуализирующийся в господине, присутствует здесь для того, чтобы раб получил опыт смерти, раскрывающий ему его собственную конечность. Только жизнь в присутствии смерти является «жизнью Духа», то есть жизнью