"Образ общества" и статус социального знания : Дискуссии в западной философско-политической мысли в 60-90-е гг. XX в.

• Автор: Фетисов, Максим Сергеевич
• Шифр специальности: 09.00.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 169 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение Глава
Общество и история как предмет
теоретического знания: между универсализмом и сингулярностью
1.1 Историцистское направление в социально-научном знании
1.2 Рационалистическое направление в социально-научном знании.
Правильный метод у Гуссерля и Парсонса
1.3 Социально-историческая реальность как онтологическая проблема
Глава
Закат «ортодоксального консенсуса» в социальной теории
2.1 Проблема «посмодернистской социологии» и «социологии постмодерна». Теории кризиса.
2.2 Историческая судьба труда
2.3 Новые типы социальной солидарности и новые формы построения теории
Глава
Проблема власти и образы общества: к вопросу о некоторых общепринятых классификациях
3.1 Исторические констелляции модерна как предмет философского размышления
3.2 Системные императивы и возможность нового видения
(М. Фуко и Ю. Хабермас)
3.3 Типы социального контроля и формы репрезентации
3.4 Память, проект и политическое применение знания
Заключение
Библиография

Введение
Актуальность темы исследования обусловлена ситуацией, сложившейся в философско-политическом и социально-научном знании в 60-90-е годы XX века. Главной характеристикой этой ситуации является эпистемологическая неопределенность, нашедшая свое выражение в дезинтеграции исследовательских программ, в течение долгого времени определявших интеллектуальный климат эпохи. Речь идет прежде всего о таких «больших парадигмах» как феноменология, марксизм, структурнофункциональный анализ. Именно им было суждено закрепить и выразить на дискурсивном уровне основы той социально-культурной и политической конфигурации, которая получила название «высокого модерна». Утрата ими господствующих позиций означает серьезные трансформации в основах определенной исторической формы западной рациональности. Своеобразным симптомом, маркирующим данную проблемную ситуацию, является частота употребления членами интеллектуального сообщества слов «кризис» (культуры, рациональности, политики, легитимации, социально-теоретического знания и т.п.), «конец» (истории, метафизики, философии, социального, идеологии и т.п.), а также пристрастие к префиксу «пост-» (постсовременность, постидеология, постфилософия, постструктурализм и т. п.); при этом особый акцент делается на уникальности и неповторимости текущей ситуации.
Между тем, сколько-нибудь внимательный взгляд на интеллектуальную историю показывает, что в самих по себе разговорах о «кризисе» и «конце» нет ничего принципиально уникального. Ситуации, типологически сходные с нынешней, уже имели место в относительно недавней истории (достаточно вспомнить Германию 20-30-х гг. ХХв., блестяще проанализированную П. Бурдье в его книге о Хайдеггере). Разговоры о «кризисах», «концах», «закатах» и различных «пост-» состояниях появляются всякий раз тогда, когда их производители-

интеллектуалы начинают ощущать изменение своего социального статуса и своей роли в обществе. Изменения структуры поля интеллектуального производства в свою очередь выражают более глубинные социетальные трансформации в структуре современных обществ. Поэтому адекватный анализ изменений в сфере теории невозможен без анализа того социально-политического и социо-культурного фона, на котором эти изменения происходят.
Социологическая «фундированность» целого ряда метафор, стоящих за теоретическими категориями объяснения и анализа текущей социокультурной ситуации с необходимостью подводит нас к проблеме связи между изменениями статуса социального знания, выполняющего функцию самоописания в современных обществах и теоретическими «образами общества», которые выражают на дискурсивном уровне изменения этого статуса.
Эта проблема представляется теоретически и практически важной для культурно и идеологически разобщенного отечественного интеллектуального пространства, в котором происходит постоянная переоценка членами общества своих исторических и политических ориентаций. Это касается впрочем всей ситуации современности, характеризующейся распадом традиционных иерархий, контекстов мысли и действия, способов существования и постоянной релятивизацией норм, ценностей, мировоозренческих установок и форм рациональности. В данной ситуации главной задачей остается создание на основе всего этого культурного и политического многообразия жизнеспособного социального порядка. Кроме того, дополнительным аргументом в пользу нашего исследования является малоизученность данной проблемы в кругу отечественных специалистов-гуманитариев.

мышления, применимый для понимания всего и вся. В этом Вебер является верным последователем Гегеля. Таким образом, веберовский метод не только не разрешает проблемы историчности познания, но, наоборот, предполагает ее.
Еще одной концепцией, как бы соединяющей в себе основные черты первых двух, является проект «социологии знания» Карла Мангейма.21 В рамках этой концепции социально-историческая детерминация знания просто рассматривается как некий наличный факт, существование которого необходимо признать, смириться с ним, а затем пытаться нейтрализовать идеологические искажения истины при помощи имеющихся под рукой средств. Кардинальное отличие теории Мангейма от построений Макса Вебера в том, что он не принимает его концепцию рационализации как основы объективного понимания, а от Маркса — в отказе от необходимости социальной революции как средства возвращения прозрачности миру. Согласно Мангейму, история (правда он не объясняет как) должна породить класс людей, свободный от страстей и идеологической зашоренности, способный противостоять господствующим губительным тенденциям и называть вещи своими именами. Мангейм именует эту категорию людей «свободно парящей интеллигенцией». Ее главная социальная детерминация заключается в полном отстутствии таковой. Серьезным изъяном этой достаточно своеобразной «элитистской» концепции Мангейма является то, что она совершенно не затрудняет себя объясением того, каким образом «свободно парящая интеллигенция» собирается достичь предполагаемых высот самосознания, какой тип или способ общественной жизни лучше всего подходит для осуществления этого «прорыва к трансцендентному» (поскольку это означало бы, что какая-то социальная детерминация все же
21 См. Манхейм К. Идеология и утопия // Мстхейм К. Диагноз нашего времени. М.: 1994