Историография российского революционного терроризма конца XIX - начала XX века

• Автор: Бакаев, Анатолий Александрович
• Шифр специальности: 07.00.09
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 387 с.

Глава 1. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ТЕРРОРИЗМ В ИСТОРИОГРАФИИ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Глава 2. СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ РОССИЙСКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТЕРРОРИЗМА
§ 2.1. Изучение российского революционного терроризма в исторических исследованиях и мемуарной литературе 1920- первой половине 1930-х годов
§ 2.2. Эволюция советской историографии российского революционного терроризма второй половины 1950 - первой половины 1980-х годов
Глава 3. РОССИЙСКИЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ТЕРРОРИЗМ В ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
§ 3.1. Освещение истории российского революционного терроризма в литературе русского зарубежья
§ 3.2. Основные направления исследований российского революционного терроризма в западной историографии
Глава 4. СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП В РАЗВИТИИ ИСТОРИОГРАФИИ РОССИЙСКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТЕРРОРИЗМА
§ 4.1. Переходный историографический период второй половины 1980-х годов изучения истории революционного терроризма в России
§ 4.2. Постсоветский период историографии российского революционного терроризма
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Международный терроризм составляет главную угрозу для современного глобального мира. В массовом сознании образ врага идентифицируется с фигурой террориста. В борьбе с международным терроризмом объединяют свои усилия такие, казалось бы, непримиримые прежде соперники, как Россия и США. Прежде такое объединение имело место лишь при актуализации угрозы фашизма. В условиях идеологического вакуума в российском обществе борьба с международным терроризмом - но существу единственная четко сформулированная идеологема. По словам президента Российской Федерации, Россия в настоящее время подверглась прямой агрессин со стороны международного терроризма.
Однако усилий спецслужб ведущих держав оказывается недостаточно для противостояния террористической экспансии. Современный мир, несмотря на весь свой технологический потенциал, обнаруживает высокую степень уязвимости для ударов террористов. В контексте разрастания масштабов террористической деятельности ставится под сомнение сама доктрина «прав человека» как препятствие к обеспечению безопасности граждан. Особую ценность в этой связи представляет опыт борьбы с революционным терроризмом в Российской империи.
Понять мотивы обращения к терроризму - не значит оправдать его. С другой стороны для самих террористов теракт - это подвиг, высшее проявление мужества и героизма. Без изучения террористической ментальности об эффективной борьбе с терроризмом не может быть и речи.
Негативная аксиология терроризма зачастую определяется идеологическими установками. Теракты являются абсолютным злом для власть предержащих. В массовое сознание внедряются двойные стандарты дифференциации «своего» и «чужого», «хорошего» и «плохого» терроризма.
И в средние века, и в период античности теракт не только имел персональную направленность тираномании, но и предполагал зачастую экс-

цитативную функцию, т.е. служил формой агитационного или устрашающего послания. Более того, теракт лежит в основе многих культурной традиции. Мифологический пласт идеологии подразумевает создание сакра-лизованного пантеона мучеников и героев. Если первый из образов является преломлением архетипа жертвы, то второй - террориста. Террорист воспринимается как фигура культовая, даже ритуальная в той культуре или контркультуре, ради которой он пошел на теракт. Портрет героини подпольной России Марии Спиридоновой был обнаружен при обыске в обыкновенной воронежской избе, на месте, где полагается быть иконам. Изображение помещалось в киоте, а перед ним горела лампадка. Приходится с сожалением констатировать, что и Бен Ладен, и Шамиль Басаев обречены на длительную культовую сакрализацию.
Мышление двойными стандартами выражается в том, что «чужой» терроризм преподносится как злодейство, тогда как «свой» оценивается в качестве подвига. В первом случае террорист определяется преступником и бандитом, во втором - повстанцем, подпольщиком, партизаном. Преодолеть эту аксиологическую дихотомию возможно посредством обращения к историографическому анализу, предполагающему проведение идеологической и исторической контекстуализации выдвигаемых в отношении терроризма оценок.
Феномен терроризма, судя по характеру борьбы с ним, до сих пор остается непонятым. Понять же его природу невозможно как при однозначной инфернализации, так и при романтизации. Только аккумулировав все противоречивые суждения, можно воссоздать адекватную картину генезиса террористических организаций. Данная установка и предопределила замысел предлагаемой работы.
Важным в методологическом отношении вопросом в исследовании темы является определение дефиниции «террор» - применительно к контексту Российской Империи начала XX в. Российский революционный

лась динамика роста правительственных репрессии, что и предполагало организацию соответствующего отпора террористическими методами60.
Другая функция революционного теракта, согласно В.М. Чернову, заключалась в оказании агитационного воздействия на массы. Убийство министра внутренних дел он оценивал как наиболее эффективный пропагандистский шаг. Резонанс от совершения теракта был на порядок выше, чем от длительной словесной агитации. «Если обвинительный акт Сипягину, — писал В.М. Чернов, - в обычное время был бы прочитан тысячами людей, то после террористического акта он будет прочитан десятками тысяч, а стоустая молва распространит его влияние на сотни тысяч, на миллионы»61.
Определенный скепсис В.М. Чернова в отношении дезорганизующей функции терроризма отмечал О.В. Будницкий62. Черновский скептицизм проистекал, очевидно, из характера общественного восприятия последствий важнейших терактов для определения государственного курса страны. На место убитого народовольцами царя-реформатора Александра II пришел реакционер Александр III, а ликвидированного эсерами Д.С. Сипяпша сменил В.К. Плеве, который, по всеобщему признанию оппозиции, был гораздо хуже. Впоследствии В.М. Чернов подчеркивал, что допускал дезор-ганиционное воздействие терактов на правительство только при совокупности благоприятных условий63. Лишь при ситуации, когда самодержавный режим «окружает огненное кольцо волнений, демонстраций, сопротивлений властям, бунтов, — тогда метко направленные удары, неожиданно сваливающие с ног наиболее ревностных и энергичных столпов реакции, без60 [Чернов В.М.1 Указ. соч. С. 72.
61 Там же. С. 78.
62 Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX- начало XX в.). М., 2000. С. 137.
63 Из истории партии социалистов-революционеров. «Показания» В.М. Чернова // Новый журнал. Ныо-Йорк, 1970. Кн. 100. С. 303.