Художественно-философская трактовка "смысла" и "бессмыслицы" в творчестве Даниила Хармса

• Автор: Шишков, Сергей Михайлович
• Шифр специальности: 09.00.13
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 113 с.

, ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Философские основы творчества Д. Хармса в

контексте философии чинарей

§ 1. Возвышенное как метафизическая проблема

§ 2. Бессмысленное в трактовке и оценке Хармса

§ 3. Критика рационализма

§ 4. Эзотеризм и иррациональное в творчестве Хармса

§ 5. Знаки в творчестве Хармса

Глава 2. Философско-художественная теория Д. Хармса

§ 1. Время, счет и их место в поэтической системе Хармса
§ 2. Цисфинитум (третья цисфинитная логика бесконечного
небытия)
§ 3. Круг, ноль и бесконечность
§ 4. Абсурд и черный юмор как средства художественной
деструкции
* Заключение
Список литературы

Последние десятилетия XX века характеризуются всплеском интереса к творчеству Д. Хармса, который выразился не только в многократном издании его произведений, выходе в свет полного собрания сочинений, но и многократными попытками изучения его творчества. Появляются литературоведческие и культурологические труды, посвященные исследованию его творчества, причем ученые, рассматривающие в том или ином ракурсе его наследие, с необходимостью сталкиваются с чисто философскими проблемами. Это происходит оттого, что сами по себе тексты Хармса глубоко философичны, дразнят воображение очевидной глубиной и многомерностью, но одновременно и затемненностью смысла. Кроме того, для современной культуры Хармс притягателен именно потому, что говорит с ней на одном языке.
Язык современной культуры обусловлен теми интеллектуальнокультурными интенциями, которые обозначились главенствующими в переменах 80х-90х годов. Если вспомнить недавнее прошлое, то в общей атмосфере культурного хаоса того времени заметно сильное проявление именно тех направлений, которые условно можно обозначить как «абсурдистские». Ю.М. Лотман в статье «Механизм смуты» говорил о различиях бинарной и тернарной системы, размышляя о смутах в русской истории, как глобальных кризисах, уничтожающих прошлый уклад жизни и кладущих основы абсолютно нового1. Последняя русская «смута» характеризуется прежде всего своей «мягкостью», и сравнивая ее с иными историческими катаклизмами можно сказать что хотя это и смута, но «бархатная» - так как произошедшая структурная перестройка, потрясая основы общественной организации, обошлась почти без кровопролития. Если это и означает некоторое изменение в плане преобразования бинарной

системы в тернарную, то не последнюю роль в этом играла (по крайней мере выполняя функции маркировки) та всеобъемлющая ирония, которая в нашей культуре проявилась впервые в творчестве Д. Хармса. Тем и обусловлен возросший интерес к его произведениям именно в 90е годы прошлого века, что в культуре появились соответствующие настроения, которые в общих словах можно описать как иронично-абсурдистскую трактовку мира, стремление избавиться от «культурных идолов» в поисках аутентичного, живого смысла. Важно заметить, что пафос абсурдистской иронии является антибуржуазным по преимуществу, и тем не менее, органически присущ именно буржуазной культуре, ее формализованное, высокому уровню юридического, бюрократического регулирования. Нонсенс зачастую -антипод «юридической» логики, ее оборотень. Поэтому левые настроения в данном случае не говорят о радикальной оппозиции в смысле бинарной системы - как оппозиции стремящейся овладеть политической властью, а скорее о культурной рефлексии, провоцирующей изменение интеллектуальной атмосферы в обществе, подготавливающей те самые «постепенные» изменения, которыми по Лотману и характеризуется тернарная структура.
Не менее важное значение для современной философии имеет и тема соотношения смысла и бессмысленного, к которой вплотную подходил в своем творчестве Хармс. Друг Хармса, философ Я.С. Друскин говорит о «бессмыслице» как о главном термине для понимания его поэтики. Причем можно уточнить, что бессмысленное у Хармса - это одна из определяющих сил, источников жизни в ее темной, скрытой от человеческого разума основе. Это как точка, разворачивание которой дает иные важные, соотносимые с главной, темы - Время, Бог, смерть. Здесь поэтическое слово Хармса поднимает существенные для каждого проблемы выявления скрытого и потому наиболее важного смысла, спрятанного «по ту сторону»
1 См.: Лотман Ю.М. История и типология русской культуры // Механизм смуты. СПб., 2002, с

Это рассуждение о времени было еще раз проинтерпретировано Хармсом в небольшом рассказе «Я слыхал такое выражение: «Лови момент!»2, где сделан вывод о невозможности уловить ни момент времени, ни эпоху, поскольку «она является таким же моментом, только побольше». Далее Хармс говорит что в каждый момент времени ничего не происходит и можно запечатлевать, что «ничего не произошло». С такими рассуждениями Хармса о времени можно соотнести проблемы, поставленные Я.С. Друскиным в работе «Разговор о времени».3 В работе, построенной в форме разговора Фалеса со своим учеником, о соотношении времени и движения, говорится о том, что в данный момент времени ничего не происходит, все стоит неподвижно. События возникают лишь в памяти, в прошлом, а настоящее не имеет определенности (завершенности), границы. Сейчас (т.е. в настоящем) событий не бывает. Мгновение, которое есть сейчас, не соединено с другими. Событиям принадлежит «нечистое» - завершение, отход в прошлое, прекращение - равносильное смерти. Вот цитата из другого сочинения Я.С. Друскина, «Вестники и их разговоры»: «Время - между двумя мгновениями. Это пустота и отсутствие: затерявшийся конец первого мгновения и ожидание второго. Второе мгновение неизвестно»4.
В каждый момент существования мы удерживаем лишь некую определенную картину, которую можно определить как мгновение, принадлежащее прошлому. Нельзя физически «потрогать» течение времени, в особенности, если обратить на это внимание, попытаться (о чем в гротескной манере говорит Хармс) уловить момент. Такая бессмысленная попытка удержания времени может вводить в состояние отстранения от
Но этот короткий момент в сущности фикция. Он не имеет измерения. Мы с полным правом можем сказать, что настоящего не существует...То, что мы уловили, всегда есть уже прошедшее» (П.Д. Успенский. Назв. соч., с. 23) Хотя сходство в рассуждениях имеется несомненное, все же не ясно, как теория времени-пространства Успенского сочетается с представлениями о времени чинарей.
2 См. Хармс Д. Малое собрание сочинений. СПб., 2003, с
3 См.: Сборище друзей, оставленных судьбою. Т. 1, с