Альбан Берг и его время : опыт документальной биографии

• Автор: Векслер, Юлия Сергеевна
• Шифр специальности: 17.00.02
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Нижний Новгород
• Количество страниц: 463 с. : ил. + Прил. (161 с.: ил.)

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение

Глава I. Вена на рубеже веков: Die Wiener Moderne

Глава II. Пути к самопознанию

Глава III. Ученик Шёнберга

Глава IV. В поисках самостоятельности

Глава V. «Утраченные иллюзии»: о духовных исканиях на переломе

Глава VI. Новая музыка и ее социальные институты

Глава VII. Вторая профессия

Глава VIII. Сочинитель «Воццека»

Глава IX. Эра додекафонии
Глава X. От «Воццека» к «Лулу»
Глава XI. Музыка в годы национал-социализма
Глава XII. Последние годы жизни
Заключение: о посмертной судьбе наследия
Архивные источники
Литература

Введение
Актуальность исследования. Судьба биографии как жанра научного исследования оказалась непростой. Пережив свой расцвет в “литературоцентристском” XIX веке, в XX она утратила былое значение, все более ассоциируясь с невзыскательной и общедоступной популярной литературой о музыке. Сильнейший критический импульс в ее адрес исходил как от “истории стилей” начала столетия, которую разрабатывал Гвидо Адлер, призывавший писать “историю музыки без имен”, так и от послевоенного структурализма и сменившего его постструктурализма, сделавших фигуру автора несущественной как для процесса, так и для результатов исследования (это повлекло провокационный вопрос Карла Дальхауза: “Нужны ли еще биографии?”1, ответом на который послужила столь же риторическая реплика Германа Дану-зера: „Может ли поэтика спасти биографику?“2).
И все же, вопреки скептическим прогнозам, жанр биографии остался востребованным и актуальным, более того, вобрав в себя достижения смежных наук (в первую очередь, наук о человеке и об обществе), обрел подлинную универсальность. Об этом свидетельствуют исследования, писавшиеся на протяжении XX столетия. Они демонстрируют существенное обновление жанра, связанное с появлением новых его разновидностей, одной из которых стала документальная биография — комментированное собрание документов о жизни и творчестве композитора3. Не без пафоса заявляя научность главным требованием к тексту, она знаменовала собой всеобщее движение к демифологизации, явившееся ответом на идеализированную «историю гениев» XIX столетия. При всех неоспоримых преимуществах, в подобном подходе существуют и определенные трудности: желаемая объективность недостижима уже потому, что всякий документ нуждается в истолковании, а заставить заговорить его может лишь интерпретирующее слово исследователя. Но в последнем случае не избежать исследовательского произвола, а значит, и субъективности, — и декларируемая «научность» вновь оказывается фикцией. Отмеченное'противоречие, пожалуй, является неизбежным в биографиче-
' С.м. Dahlhaus 1975, 82.
3 Danuser 1975.
3 Классическим примером документальной биографии является трехтомное исследование О.Э.Дойча о Шуберте: Deutsch 1913-1919.

ском жанре, который, однако, от этого ничуть не теряет своей привлекательности.
Кризис нарративности в XX столетии вызвал к жизни другую форму жизнеописания, в основе которой - принцип монтажа'1. Этот прием оказался востребованным в эпоху постмодерна с ее тяготением к плюралистичности сознания, фрагментарности, цитатности. Утратив черты романного повествования от лица его автора, биография превращается в своего рода гипертекст, изобилующий отсылками к текстам, многообразно комментирующим друг друга.
Выбор жанра документальной биографии для настоящего исследования продиктован не только этими общими соображениями, но и состоянием источниковедческой базы сегодняшнего берговедения. Желание «дать голос материалу» (A.B.Михайлов) вызвано тем, что сами документы о жизни и творчестве Альбана Берга, в значительной степени освоенные зарубежным музыковедением, остаются малоизвестными, а в некоторых случаях и недоступными в России, в то же время более или менее репрезентативная публикация их на русском языке, в будущем весьма желательная, в силу разных причин пока не представляется возможной. Вместе с тем, без обширной источниковедческой базы, отражающей современное состояние мирового берговедения, невозможно составить объективную картину жизни и творчества композитора, формирования его индивидуальности, его мировоззрения и особенностей композиционного процесса.
Степень научной разработанности темы. Научная рецепция Берга испытала влияние как объективных, так и субъективных факторов. Поначалу, еще при жизни композитора, эстетико-теоретическое осмысление творчества Берга оставалось привилегией ближайших друзей и учеников. Борьба с идеологическими противниками, коими виделись представители расцветшего в 20-е гг. неоклассицизма, была столь бескомпромиссна, что возникало естественное желание оградить школу Шёнберга от сомнительных неаутентичных интерпретаций.
Первая статья, написанная о Берге, принадлежала Карлу Линке5. Берг и Веберн представлены здесь как наиболее талантливые ученики Шёнберга,
4 См. Borchard 2004.
5 Linke 1912. Из сочинений Берга в статье разбирается лишь песня ор. 2 № 4, что была послана В.Кандинскому для публикации в альманахе «Синий всадник».

проблем; наконец, стремительные перемены, разрушившие чувство устойчивости — все ото способствовало рождению «человека психологического». Нарциссическое культивирование собственного Я, анатомия душевных переживаний — черты, свойственные венцам той поры. Эта тенденция нашла теоретическое выражение в учении знаменитого австрийского физика и философа Эрнста Маха. В своих работах по анализу ощущений он приходит к выводу, что в основе всех явлений лежат факты чувственного мира, ощущения, которые связаны между собой и сопровождаются настроениями, чувствами, проявлениями воли. Более устойчивые ощущения, связанные пространственно-временными отношениями (комплексы цветов, тонов и т.д.) запечатлеваются в памяти, Мах называет их телами. «Я» (unrettbare Ich, «потерянное Я») выступает не как физическое тело, но комплекс воспоминаний, настроений, чувств.
В учении Маха об ощущениях справедливо видят предпосылку импрессионизма. Но плоды на венской почве принес скорее другой феномен homo psychologies — учение о психоанализе Зигмунда Фрейда, которое небезосновательно рассматривают как предпосылку экспрессионизма. Психоанализ как метод лечения нервных болезней поначалу не имел большого успеха в медицинских кругах, но интеллектуалы-гуманитарии очень скоро открыли в нем чаемое ими учение о человеческой природе, поднимающее завесу над неведомым и таинственным «задним планом души» (выражение Карла Густава Юнга), миром подавленных инстинктов и вытесненных желаний — тем миром, который на протяжении столетий пытались обуздать и приручить при помощи морально-нравственных норм общества. Насколько тонким оказался этот слой культуры, станет ясно уже через несколько лет, когда с критикой эстетизма заявит о себе молодое поколение, выступившее против TpteaaoB отцов1. Но «человек психологический» был еще очень далек от этого: его болезненно-чувствительная душа, как чуткий барометр, реагировала на внешние раздражители, многие из которых грозили сломать хрупкий прибор. Неслучайно в числе ключевых слов эпохи прочное место заняли такие понятия, как «нервы», «романтика нервов», «невротическое», «неврозы».
1 К.Шорске приводит метафору «взрыва в саду», см. Шорске 2000,417.