Литературное наследие Николая Владимировича Стефановича : Текстология. Поэтика. Интертекст

• Автор: Лосев, Николай Сергеевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 377 с.

Оглавление
Введение

Глава 1. Текстология

1. Общие проблемы текстологического изучения наследия Н.В.Стефановича

2. Сборник стихотворений и его редакции

2.1. Первая редакция

2.2. Вторая редакция

2.3. Итоговая редакция

2.4. Другие материалы архива, содержащие стихотворения

3. Сборник поэм и его редакции

4. История текста итоговой редакции сборника стихотворений
5. Трансформация авторского замысла
Глава 2. Проблемы поэтики
1. Общие замечания
2.Тематико-композиционный анализ стихотворного сборника Н.Стефановича
2.1. Первый раздел. Детство и его утрата
2.2. Второй и третий разделы. Любовная лирика
Д 2.3. Четвертый раздел. Общефилософская медитативная лирика
2.4. Раздел пятый. Апокалипсис
3. Поэмы Н.В.Стефановича. Поэтика и сюжет
3.1. Поэма о Блоке «Во мрак и в пустоту»
3.2. Две поэмы на евангельские сюжеты
Глава 3. Интертекст (Некоторые аспекты интертекстуального анализа творчества Н.В. Стефановича)
1. Исторический и культурный контекст творчества Стефановича
2. Типы интертекстуальных связей и их реализация в поэзии Стефановича
3. Эссе «У времени в плену» как интертекстуальная автоинтерпретация
4. Александр Блок в литературном наследии Н. Стефановича (постановка проблемы)
Заключение
Библиография
Приложение

Введение
В диссертации рассматривается литературное наследие русского поэта XX века Николая Владимировича Стефановича. Стефанович практически неизвестен как читателям, так и исследователям русской поэзии прошлого века. Поэтому главной целью работы является введение этого имени в научный и, в перспективе, в читательский обиход. И здесь сразу возникают две смежные проблемы: проблема нового факта в науке и проблема второстепенных авторов в истории литературы.
Первая проблема в основном заключается в том, что когда в литературный обиход вводится новое, почти неизвестное имя, всегда существует опасность его неточной оценки. В самом деле, без особого труда можно ошибиться, увидев в дилетанте Пушкина, возвести новоявленного гения на воображаемый пьедестал, откуда время потом сбросит его и справедливо покроет пеленой забвения. Но существует и другая крайность — пройти мимо действительно интересных явлений, пусть и не первостепенных, но, тем не менее, заслуживающих внимания. Ведь многие произведения литературы нельзя назвать забытыми хотя бы потому, что они просто не прочитаны. Такого рода тексты находятся не в забвении, но в гораздо более страшном положении - безвестности. Нередко авторы не изданы целиком или все еще ждут научных и комментированных изданий. Некоторые же почти совсем неизвестны. К таковым можно отнести и Стефановича
Литературоведческая наука, как и любая другая, может двигаться двумя принципиально различными, но, тем не менее, внутренне едиными путями: интенсивным и экстенсивным. Ни один них не является путем к неоспоримой истине. Несмотря на это, в литературоведении явно преобладают работы «интенсивного» характера, посвященные уже достаточно хорошо изученным авторам и проблемам.
Безусловно, интенсификация литературоведческих исследований позволяет развиваться новым направлениям в современной филологии, ставит новые ориентиры перед наукой о тексте. Но вместе с тем, наука нуждается и в новых фактах, которые могли бы расширить набор анализируемых текстов, увеличить сферу приложения литературоведческой теории. Несмотря на очевидную экстенсивность, путь этот имеет и явно позитивный смысл. Речь здесь идет не о перегрузке истории русской литературы второстепенными фактами, о простом расширении кругозора. Данная проблема ставилась в науке достаточно давно и соотносилась чаще всего с понятием «ценности», «значимости» того или иного литературного факта для истории литературы.
Еще Ю.Тынянов писал об опасности построения «истории генералов», когда изучаются лишь крупные, наиболее представительные имена и тексты: «Теория ценности в литературной науке вызвала опасность изучения главных, но и отдельных явлений и приводит историю литературы в вид «истории генералов». Слепой отпор «истории генералов» вызвал в свою очередь интерес к изучению массовой литературы, но без ясного теоретического осознания методов ее изучения и характера ее значения»1.
О связи теории литературы с историей и фактическим ее наполнением писал Б.М.Эйхенбаум: «Мы видим не все факты сразу, не всегда видим одни и те же и не всегда нуждаемся в раскрытии одних и тех же соотношений. Но все, что мы знаем или можем знать, связывается в нашем представлении тем или другим смысловым знаком — превращается из случайности в факт известного значения. Смена проблем и смысловых знаков приводит к перегруппировке традиционного материала и к вводу
1 Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.. 1977. С
Пасхальная ночь 4.35; 18. Чей-то взор был как ток электрический... 2.6; 19. От прошлого осталась груда бревен... 5.4; 20. Был чей-то взор загадочен и светел... 2.24; 21. Зрачками вдруг сверкнул раскосыми... 4.4; 22. И любится и верится не очень... вариант 4.12; 23. 25 декабря, вариант 4.34; 24. Казалось, душу исковеркаю... 4.
2.3.2. «Стихи 1975» (Личный архив П.Е.Бухаркина) и «Стихи» (1979?) (РГАЛИ. Ф.2893. оп. 1, ед. хр. 7. л. 1-137)
Этот сборник наиболее близок последнему (окончательному) варианту итоговой редакции. Немногие отличия касаются лишь второго раздела (некоторых текстов в окончательном варианте нет, некоторые расположены по-иному).

1. Детство. Учат, лечат... 1.1; 2. Я помню дверь раскрытую, и даже... 1.2; 3. Очнешься вдруг на крайнем рубеже... 1.3; 4. Прятались, играя... 1.4; 5. Каждый луч сверкал на темных елях... 1.5; 6. Было из кубиков первое зодчество... 1.6; 7. Доска качнется - и летим... 1.7; 8. Если женщина взглядом прикажет. 18; 9. Кто в детство невозвратное не вхож... 1.9; 10. Я, вероятно, очень стар... 1.10; 11. Бессонница, хандра, неврастения . 111; 12. Был я когда-то втрое короче... 1.12; _13. Кто сиял надо мной, херувима чудесней... 1.13; 14. Каждый запах здесь едок и горек... 1.14; 15. Просто дворик, а сколько трагедий... 1.15; 16. Я одряхлел, быть может я кончаюсь... 1.16; 17. Мы прятались, в саду желтела осень... 1.

П Я сплю. Мне снится та... 2.1; 2. В переулках вечерних тепло чересчур... 2.2; 3. Сегодняшний апрель совсем особый... 2.3; 4. Мой внезапный порыв безотчетен... 2.4; 5. Я невозможной встречи жаждал... 2.5; 6. Чей-то взор был как ток электрический... 2.6; 7. О секунды и вечности помесь... РС.38; 8. Я знал, что жребий кто-то мечет... 2.10; 9. Страшно вспомнить спустя полстолетья... 2.7; ПК Чей-то взор был и музыкой Шумана... РС.87; 11. Я не привык еще к надрывам... 2.11; 12. Уже фонари на бульваре горели... 2.12; 13. Напротив кооператива... 2.13; 14. Тот угрюмый дом через улицу... 2.14; 15. Писать о том, что мы с тобой одни... 2.15; 16. Я застыл от безмерной стужи... 2.16; 17. Мы вновь неделимое делим... 2.17; 18. Что там белеет над оградой... 2.18; НК Когда-то за розовым дымом... вариант 2.19; 20. Также, быть может, у чьих-то стен... 2.8; 21. Бульвар заплеванный, огрызки и окурки... 2.9; 22. Как странно видеть скаты тех же крыш... 2.20; 23. Как пахнуло туманом, крапивою... 2.21; 24. Сумерки и камень у калитки... 2.22; 25. Помню вырез распахнутой форточки... 2.23; 26. Был чей-то взор загадочен и светел... 2.24; 27. Если горе мое от ума... 2'25; 28. Пепел руками трогали... 2.26; 29. Лишь пепла холодного горстка... 2.27; 30. Недостает каких-то звеньев... 2.28; ЗТ Я плохо переношу... 2.29; 32. Много девушек вижу различных. . 2.30, 33. Да., я понял, ты Женственность Вечная... 2.31; 34. Подъезды и мгла подворотен... 2.32; 35. Здесь аромат заборы опрокинет... 2.33; 36. Как зов, тот запах: