Женский идеал в системе аксиологических представлений Ф.М. Достоевского

• Автор: Барышникова, Ольга Олеговна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Орел
• Количество страниц: 158 с.

Гл. I.Красота как главный критерий в определении женского идеала

1.1.Красота как философская проблема

1.2.Связь красоты с проблемой пола

ГЗ.Красота героини в ракурсе Богородичной традиции

Гл. П.Женский идеал Достоевского: замысел и его художественное воплощение

2.1.Идеал русской женщины и идея эмансипации

2.2.Портретная характеристика «фантастически прекрасной» героини

2.3.Определение пафоса эстетической формулы Достоевского в контексте романа «Идиот»

Гл. ІІІ.Характерология «необыкновенно прекрасной» героини Достоевского

3.1. Проблема типологии героинь Достоевского

3.2.Героиня-мечтателыщца

3.3.Инфернальная героиня Достоевского
3.4.Героиня-сестра как тип загадочной женщины Достоевского
3.5.Юродивая героиня Достоевского
Заключение
Список литературы

В последнее десятилетие в русской научно-философской мысли осуществился поворот к религиозной аксиологии и религиозной этике. Это обусловлено переживанием духовного кризиса и утратой нравственных идеалов в современном обществе. Аксиология привносит новое видение в теологическое постижение художественного наследия Ф.М. Достоевского, по убеждению которого, вне Бога человечество не сможет найти ответы на фундаментальные вопросы человеческого бытия.
Работа посвящена исследованию непосредственной связи между эстетической формулой Ф.М. Достоевского о спасении мира и человека и женскими образами. Женский образ рассматривается в ракурсе главной аксиологической проблемы писателя - проблемы красоты, визуальным воплощением которой, по нашему мнению, в образной системе романов великого «Пятикнижия» выступает тип «необыкновенно прекрасной женщины». Красота героини понимается как попытка писателя художественно воплотить непреходящие духовные ценности.
Проблема женского идеала поднимает вопрос о духовных ценностях самого писателя и возможностях их художественного воплощения средствами искусства. Раскрытие «загадки» красоты способно многое объяснить не только в личности и психологии великого русского писателя, в его индивидуальном отношении к миру, к человеку и к Богу, но и в психологии творчества и диалектике человеческого духа. Этим и определяется актуальность исследования.
Новаторский художественный метод писателя, заключающийся в пристрастии к «исключительным», «фантастическим» явлениям действительности, не мог быть в полной мере понят и принят современниками. Женский идеал Достоевского не был отражением общественных воззрений и эстетических вкусов его эпохи. Официальное отношение к Достоевскому в разные исторические периоды существенно изменялось.
Неоднозначная личность Ф.М. Достоевского всегда вызывала интерес в литературных кругах. Уже при жизни писатель стал «легендарной» личностью. В восприятии современников Достоевский выступал то патологически нездоровой и нравственно ущербной личностью, а то идеалистом и праведником. Практически сразу после смерти Достоевского H.H. Страхов в письме к JI.H. Толстому от 28 ноября 1883 года обвинил своего бывшего друга в страшных пороках. Затрагивая тему отношения Достоевского к женщине, Страхов отметил, что «у него не было никакого вкуса, никакого чувства женской красоты и прелести»1 и что он не мог воплотить прекрасное в женском образе так, как, например, это умел делать Тургенев. Сам И.С. Тургенев в письме к М.Е. Салтыкову (1882 г.) назвал Достоевского «русским де Садом», имея в виду сцены жестокости и проявления сладострастия в его романах: «...и как подумаешь, что на этом нашем де Саде все российские архиереи совершали панихиды и даже предки читали о вселюбви этого всечеловека. — Поистине в странное живём мы время»2.
Для литературного исследования тема личной жизни Ф.М. Достоевского долгое время оставалась закрытой. Это можно объяснить и скрытностью характера самого Достоевского, и заботами Анны Григорьевны, которая ревностно оберегала своего мужа от неприятных переживаний и пыталась сохранить его безукоризненную репутацию, тем более что у такого сложного человека, как он, было много недоброжелателей.
Культура Серебряного века, для которой идея женственности и религиознометафизическая теория любви B.C. Соловьёва стали важнейшими концептуальными доминантами, взяла под свои знамёна имя великого писателя и внесла большой вклад в изучение его философско-религиозного наследия. Художественные традиции Ф.М. Достоевского получили развитие в «фантастических» образах поэтов-символистов, самый яркий пример - «Незнакомка» А.Блока. Герои и героини Достоевского, в отличие, например, от классических тургеневских, не про1 Голос из могилы (из письма H. Н. Страхова Л. H. Толстому).
2 Никольский Ю. Тургенев и Достоевский (История одной вражды). - София, 1921. // Современные записки. 1921. Кн. V. С. 382.//

не» (VIII; 65). Можно предположить, что образ Мадонны важен Достоевскому-художнику для того, чтобы передать особый трагический пафос, вложенный в образы «фантастически прекрасных» героинь.
Известно, что репродукция картины Рафаэля «Сикстинская Мадонна» была главным украшением кабинета писателя. В комнате Аркадия Долгорукова («Подросток») тоже находится место для великого творения эпохи Ренессанса: «Впрочем, всё-таки у нас сохранились останки некоторого, когда-то бывшего комфорта; в гостиной, например, имелась весьма недурная фарфоровая лампа, а на стене висела превосходная большая гравюра дрезденской Мадонны» (XIII; 82). Упоминание о Мадонне здесь дано «между прочим» и стоит в одном синонимическом ряду с понятием: «бывший комфорт» и с образом «фарфоровой лампы».
Упоминание «Сикстинской Мадонны» в романе «Бесы» связано с образом Верховенского. Сообщая Варваре Павловне о своём времяпрепровождении из Берлина, он выделяет важные для: него события: «По вечерам с молодежью беседуем до рассвета, и у нас чуть не афинские вечера, но единственно по тонкости и изяществу; все благородное: много музыки, испанские мотивы, мечты всечеловеческого обновления, идея вечной красоты, Сикстинская Мадонна, свет с прорезами тьмы, но и в солнце пятна!» (X; 25). В устах героя, представляющего старое поколение, Мадонна - воплощение изящества, тонкости и благородства. В другом эпизоде, где герой выражает намерение читать о ней на званом литературном утре, Мадонна - способ бросить вызов публике, лишённой высоких идеалов: «Нынче никто, никто уж Мадонной не восхищается и не теряет на это время, кроме закоренелых стариков» (X; 264). Образ Мадонны становится для Верховенского высшей идеей, возможностью заявить о значимости своего существовании. Неслучайно Варвара Петровна улавливает в манере Степена Трофимовича проявление превосходства: «<...> когда я сама поехала и заговорила с вами потом о впечатлении после Мадонны, вы не дослушали и высокомерно стали улыбаться в свой галстук, точно я уж не могла иметь таких же точно чувств, как и вы» (X; 264). Мадонна в устах Степана Трофимовича - и вызов публике, привыкшей к