Поэтика русского модернизма в контексте гностической (неогностической) духовной парадигмы

• Автор: Шахбазян, Марина Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Краснодар
• Количество страниц: 182 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Основания религиозно-философских и эстетических поисков русского модернизма. (Опыт теоретического рассмотрения ведущих модернистских концепций)
Глава 2, Влияние структуры гностических мифов и неогностических концепций на поэтику русского модернизма. (Опыт практического рассмотрения реализации модернистских теорий в индивидуальном творчестве)
Глава 3. Реализация комплекса представлений русского модернизма в литературе после Октября. (Опыт теоретико-практического рассмотрения гностических и неогностических мотивов в литературе 1920-1936-х годов)
Заключение
Библиографический список
Приложение
ВВЕДЕНИЕ

В настоящем исследовании предпринята попытка рассмотреть литературу русского модернизма в ее связи с течениями религиозно-философской и общественно-политической мысли первой трети века. При этом учитываются как теоретические воззрения представителей русского модернизма, так и практическая реализация их мировоззренческих установок в творчестве. Когда литературоведение избегало рассмотрения мировоззренческих основ литературного процесса, это было закономерной реакцией на идеологический диктат. Но мировоззрение и идеология не тождественны, и, игнорируя мировоззренческие основы, невозможно понять не только литературный процесс в целом, но и индивидуальный творческий опыт.
Собственно православное эстетическое сознание, имплицитно одухотворявшее русскую средневековую культуру, в XVIII—XIX веке было отодвинуто на периферию русской культуры, так как по сути своей не имело необходимости в рефлективно-дискурсивном выражении, оставаясь структурной мировоззренческой основой традиционной русской литературы. Однако в начале XX века литература русского модернизма попыталась “отрясти прах традиции от своих ног”.
Теоретическое осмысление феномена Серебряного века невозможно без рассмотрения его религиозной составляющей. Это верно для культуры в целом (о чем писали все крупнейшие культурологи, включая О. Шпенглера, Э. Кассирера и Л. Н. Гумилева), но в отдельные периоды истории культуры эта тема звучит особенно настойчиво. “Религиозный ренессанс” - сегодня это наиболее частая характеристика Серебряного века. В соответствии с подобной характеристикой, мы должны были бы обнаружить возобновление Традиции, однако этого не происходит. Что же все-таки “возродилось” в “религиозном ренессансе” русского модернизма?

Цель исследовании — выявить структурно-мировоззренческий костяк литературы русского модернизма, показать его влияние на поэтику.
С реализацией этой цели связано решение ряда задач:
1.11роанализировав основные литературные теории русского модернизма, определить религиозно-философские истоки данных теорий.
2. Показать системную реализацию эстетических и религиознофилософских воззрений в художественной практике до и после революции.
3. Доказать типологическую общность явлений символизма, акмеизма, футуризма, авангарда, выявив закономерности, существенные и для литературы постмодернизма.
Основные положения, выносимые на защиту: литература русского
модернизма строится на общих с гностической литературой онтологических основаниях и гносеологических принципах; формы выражения (символ, футуристическое расчленение слова, разрыв связи “слово—значение—понятие” у обэриутов) зависят от мировоззренческих установок; структурной мировоззренческой основой русского модернизма стал гностицизм и неогностицизм
Актуальность предлагаемого исследования обусловлена рядом факторов. В первую очередь, это фактор исторический. Современный литературный процесс и теория литературы не могут самоопределиться в вопросе переоценки научных взглядов на суть русского модернизма. Простой переменой знаков в оценках отечественных литературоведов советского периода проблему решить невозможно. Назрела необходимость взглянуть на литературу русского модернизма с точки зрения непрерывной духовной традиции, объединяющей русскую книжность с момента ее зарождения до современного этапа. И здесь на первый план выступает культурный фактор. Модернизм инновационен, а русская литература тысячелетний период жила развитием традиции. Постмодернизм пытается снять оппозицию традиции и инновации, но смысл их различия при этом исчезает. Исчезает и возможность для синтеза традиции и шптовации, которыми живет культура. Отсюда и апокалиптические прогнозы о смерти культуры, не

Обнаружение нормы познания Белый совершает, следуя за Риккертом (на которого неоднократно ссылается), обратив внимание на то, что «<...> систематизирующая норма есть норма практического разума; в этом смысле она уже не предельная форма познания, а запредельная - не трансцендентальная, а трансцендентная» (17, С. 34). Далее Белый, как и Риккерт, приходит к отождествлению категорического императива познания с тем, что онредедает норму познанию - с ценностью: «Ценность познания определяет нормы истинного познания» (17, С. 34); «Ценность неопределима познанием, наоборот, она-то познание и определяет, <...> никакое гносеологическое понятие не определит ценность никак» (17, С. 35).
Таким образом Белый получает понятие ценности как «абсолютный предел построения гносеологических и метафизических понятий. <...> мы образуем это понятие, подчиняясь велению практического разума» (17, С. 35).
Теперь остается сделать один лишь шаг к понятию символа как предела всех мыслимых пределов, соединения всех мыслимых понятий, форм мышлений и содержаний опыта; к понятию символа как запредельного им всем вместе единства, дающего им бытие. Понятно, что здесь должна смолкнуть теория знания: «там, где имеют силу символические понятия, ни психология как наука, ни теория знания не имеют силы; та и другая дисциплина упираются в класс символических понятий как в тупик.
«Алчущему вместо хлеба теоретическая философия подает камень», — так ограничивает Белый пределы гносеологии как познания теоретического. Познание как познание символическое необходимо должно стать творческим, «мировоззрение как теория переходит в творчество» (17, С. 36). Но и творчество должно быть переосознано. Ибо само в себе творчество не имеет смысла, ценности. «Останавливаясь на искусстве, мы видим, что все в нем - одна форма; смысл искусства точно так же выдавливается из собственной сферы; он оказывается религиозным» (17, С. 42). Ценность искусства в образах, которые возникают в искусстве, «в центре искусства должен стать живой образ Логоса, т.е. Лик»; «искусство переходит в мифологию и религию» (17, С. 43).