Феномен пограничности в русской литературе XIX - начала ХХ вв. : Опыт реконструкции онтологического уровня текстов В. В. Розанова

• Автор: Лисичный, Александр Анатольевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Тюмень
• Количество страниц: 196 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ИСТОК И СПОСОБЫ РЕАЛИЗАЦИИ
ПОГРАНИЧНОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ
§ 1. Онтология границы в персонологической перспективе
§ 2. Экзистенциальные парадигмы
§ 3. Типы мироотношений
ГЛАВА II. ОСНОВАНИЯ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПОГРАНИЧНЫХ ТЕКСТОВ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ
§ 1. Манифестация онтологической границы
в системе отношений «автор - текст»
§ 2. Онтологические условия интерпретации
(структура отношений «интерпретатор-текст»)
§ 3. Онтологический уровень текста
ГЛАВА III. ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ГРАНИЦА КАК ИСТОК САМОПРОТИВОРЕЧИВОСТИ И ОСНОВАНИЕ ЕДИНСТВА ТВОРЧЕСТВА В. В. РОЗАНОВА
§ 1. Традиции и предпосылки онтологии
розановских текстов
§ 2. Манифестации онтологической границы
в текстах В. В. Розанова
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
Постановка проблемы и актуальность темы исследования. “Нетрадиционность” большинства текстов писателя-философа В.В.Розанова, парадоксальность и внутренняя самопротиворечивость его позиции, по нашему мнению, предельно обостряют проблему целостного восприятия и интерпретации художественно-философского наследия писателя. Розановская многоликость проявляет себя как при целостном восприятии всего его творчества, так и в отдельных текстах. Это выражается в первую очередь не только в смене дискурсов (от логически-рационального в трактате “О понимании” (1886) к художественно-интуитивному в “Уединенном” (1912) и “Опавших листьях” (1913-1915)), но и в своеобразном их “наслоении”, когда, например, философский дискурс “О понимании” переходит в религиозно-философский с художественнопублицистическими элементами в “Темном лике. Метафизике христианства” (1911), а художественность “Уединенного” и “Опавших листьев” не исключает их философской, религиозной, публицистической направленности. Такая многоликая природа творчества и отдельных текстов В.В .Розанова позволяет истолковывать его как художника (В.Б.Шкловский), как философа (В.В.Зеньковский), как эссеиста (А.Д.Синявский) или как религиозного мыслителя (С.Р.Федякин)... Но даже если и удалось бы создать из множества “частных” истолкований роза-новского творчества одно общее, многоуровневое, где он был бы представлен и истолкован во всех своих “ипостасях”, то, на наш взгляд, все же неизбывной и неизученной оставалась бы проблема истока “нетрадиционности” писателя, с одной стороны, и, с другой — основания целостности его текстов.
Следует отметить, что проблему такого рода представляют не только тексты В.В.Розанова, но и некоторые тексты П.Я.Чаадаева, Н.В.Гоголя, Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского. С нашей точки зрения, даже “внешнее” описание “Философических писем” П.Я.Чаадаева, “Выбранных мест из переписки с друзьями” Н.В.Гоголя, “Исповеди” Л.Н.Толстого, “Дневника писателя” Ф.М.Достоевского и в этом контексте — текстов В.В.Розанова позволяет говорить о феномене пограничности в русской литературе. В самом деле, чаще всего “очевидное” содержание ситуации “на границе” в этих текстах выражается в форме исповеди, проповеди, нравоучительной беседы, философского размышления, писем, дневников. Наряду с этим, в одном и том же тексте могут граничить друг с другом несколько гетерогенных сфер: сфера эстетического, сфера этического, сфера собственно философского и сфера религиозного слова (что неизбежно сказывается на структуре и характере текста, где могут быть собраны воедино гетерогенные дискурсы: новеллы и афоризмы, свои и чужие письма, философские построения, комментарии к чужим интерпретациям чего-либо, дневниковые записи, нравоучительные беседы или проповеди, статьи, посвященные различным проблемам общественной и личной жизни и т.д.). В тексте это могут быть прежде всего те его части, в которых автор меняет статус художника на статус пророка, проповедника, философа или доверительного собеседника на самые сокровенные темы. К тому же пограничные тексты нередко эмоционально неоднородны. Обличительный пафос, мольба, сарказм, исповедь до самоунижения, жалобы и сетования, насмешка, патетические возгласы могут быть собраны в одном тексте для того, чтобы передать не только душевное состояние автора, но и вызвать соответствующее состояние у читателя. В целом эмпирический уровень пограничности сам говорит за себя, он действительно “очевиден”, смысл и суть ситуации “на границе” могут быть представлены в таком тексте достаточно понятно.

Сенеки, приготовление к смерти, и, по определению Дамаскина,
“помышление о смерти”, представлена в русской культуре “Поэмой о смерти” Л.П.Карсавина, “Софиологией смерти” С.Н.Булгакова,
“Философией общего дела” Н. Федорова, многими произведениями
В.В .Розанова, так и художественные произведения Н.В.Гоголя, Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского и др. насыщены символикой смерти. Изучение ее следов, осмысление того, как они были порождены: как следствие попыток преодоления смерти, отрицания ее или как следствие отчаяния - может, видимо, открыть новые, неизвестные до сих пор смысловые пласты русской литературы.
Встреча со смертью на пределе личностной экзистенции или с ее следами на уровне сущего может стать для личности началом интенсивного трансцендирования. Более того, на наш взгляд, возникшее
“помышление о смерти” может привести к онтологическому повороту, благодаря которому происходит “смена вех” в мировосприятии человека, он приходит к подлинному осознанию своей собственной экзистенции и к осознанию существа сущего в целом. По мысли М.Хайдеггера, такой поворот приводит к “экзистенции”, т.е. состоянию “внутри открытости бытия, вынесения этого стояния (забота) и выдерживание в предельном (бытие к смерти)”64. Здесь важно подчеркнуть выражаемую и выраженную в словах динамику ситуации. Вы-движение в экзистенцию или, другими словами, возврат к самому себе (ср.: “Ты всегда был у меня, только я сам у себя почти никогда не был”, Бл.Августин) - это поцесс, с прекращением которого прекращается и “выстаивание” в этой экзистенции. М.Хайдеггер, с нашей точки зрения, “схватывает” и передает динамику экзистенции словами “выстаивание” и “выдерживание”. К тому же эти слова передают и динамический характер “точки интенсивного трансцендирования”
64 Хайдеггер М. Введение к: Что такое метафизика?” //Хайдеггер М. Время и бытие. С.31.