Мотивы Дома и Дороги в художественной прозе Н. В. Гоголя

• Автор: Болкунова, Наталья Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 201 с.

Содержащий©

В науке о литературе существует богатейшая традиция изучения творчества русских писателей сквозь призму того или иного мотива. Подобный подход к тексту становится последнее время все популярнее, предпринимается даже попытка составления «Словаря сюжетов и мотивов русской литературы»1.
Не менее значимо также обращение исследователей к таким универсальным, архетипическим категориям, как Дом и Дорога — сама русская литература и культура конца XVIII - начала XIX века предоставляет здесь обширное поле деятельности, вспомним хотя бы «Письма русского путешественника» Карамзина, «Странника» Вельтмана, «Ивана Выжигина» Булгарина, «Фантастические путешествия» Барона Брамбеуса, «Дом сумасшедших» Одоевского и, конечно же, многочисленный мир поэзии от В.А. Жуковского до A.C. Пушкина (работы В.Ш. Кривоноса, Ю.М. Лотмана, Ю.В. Манна, Б.А. Успенского и др.). Все это, безусловно, не могло не повлиять на творчество Гоголя.
Однако мотивы Дома и Дороги в художественной прозе Н.В. Гоголя, как это ни парадоксально, практически не разработанная в литературоведении тема, хотя многие исследователи отмечают важность ее ключевых образов. Почти в любом научном исследовании, посвященном творчеству Гоголя или его биографии, обязательно встречаются упоминания о реальных или метафорических' Доме и Дороге - эти образы необычайно
1 Эта идея разрабатывается в настоящее время новосибирскими историками и теоретиками литературы — см. в кн.: От сюжета к мотиву/ Отв. ред. В.И. Тгопа. Новосибирск, 1996. 196 с. Подробнее о бытовании термина «мотив» в современном литературоведении см. ст.: Прозоров В.В. Мотивы в сюжете// Мотивы и сюжеты русской литературы: От Жуковского до Чехова: К 50-летию научно-педагогической деятельности Ф.З. Кануновой. Томск: Знамя Мира, 1997. С.8-12.
значимы для писателя. Кроме того, что они являются архетипи-ческими, мотивы Дома и Дороги — одни из центральных по значимости и частотности употребления сугубо индивидуальных гоголевских мотивов. И хотя чрезвычайно важно и интересно было бы проследить соотношение индивидуального и традиционного в реализации данных мотивов в гоголевском творчестве, мы в настоящей работе ставим иную задачу.
А.П. Скафтьшов в статье «К вопросу о соотношении теоретического и генетического рассмотрения в истории литературы» писал, что «без теоретического рассмотрения внутреннего состава произведения мы не имеем факта»2. То есть, прежде чем изучать генезис, необходимо «увидеть» сам предмет в его внутренней сущности, понять его эстетическую целостность. Следуя мысли основателя саратовской филологической школы, мы поставили целью рассмотрение ключевых гоголевских мотивов в их непосредственном внутритекстовом бытовании. Принятый в диссертации эстетический подход к художественным текстам обусловлен, в первую очередь, стремлением понять живую жизнь мотивов Дома и Дороги в сюжетообразующей целостности прозаических произведений Гоголя. Подход этот с известными оговорками можно назвать еще и «имманентным»3. В нашем понимании имманентный — то есть обращенный к внутреннему «составу произведения» (А.П. Скафты-мов), пробующий уловить и воссоздать нечто внутренне действительно присущее тексту, свойственное ему, пребывающее в его реальных пределах, а не навязываемое «потребителем» тек2 Скафтымов А.П. К вопросу о соотношении теоретического и генетического рассмотрения в истории литературы// Русская литературная критика: Учебное пособие. Саратов: Изд-во С арат, ун-та, 1994. С. 150.
3 Покусаев Е., Жук А. Александр Павлович Скафтьшов// Скафтымов А. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках. М.: Худож. лит., 1972. С. 5-11.
Помещения с явно выраженными инфернальными приметами являются в повести промежуточными целями Дороги, как бы уравновешивая общее стремление к’ сакральной цели — небесному Дому. Кстати, метафорический Дом, к которому ведет путь главного героя, тоже имеет своего сакрального двойника — «Небесное Царство», которое должна обрести утонувшая панночка. Ведь именно благодаря выполнению ее задания становится достижимым для Левко дом Ганны (Дом-Семья). Указав панночке ведьму, герой открывает ей доступ в рай: «Дай тебе Бог Небесное Царство, добрая и прекрасная панночка, —■ думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми!»(1,179-180). И за это получает адресованную Голове Комиссарову записку, основным мотивом которой, помимо женитьбы Левко и Ганны, звучит мотив Дороги как символа государственной власти: «А вследствие того, приказываю тебе сей же час женить твоего сына, Левка Макогоненка, на козачке из вашего же села Ганне Петрыченковой, а также подчинить мосты по столбовой дороге и не давать обывательских лошадей без моего ведома судовым паничам...»(1,178). Причем мотив «наведения мостов» кроме прочего служит усилительным метафорическим повтором первого (и главного) указания комиссара о женитьбе героев (ведь образ моста несет сему соединения).
Финал повести на уровне реализации мотивов Дома и Дороги передает мысль о желанном и невозможном отгораживании человеческого мира от вмешательства потусторонних сил (так же, как и финал «ВНИК»). Последнее возвращение Левко к дому Ганны прочитывается в мифологическом ключе как принесение героем, возвратившимся из трудного путешествия (в «подводный» мир), плодов победы (согласие отца на брак). Через символический жест — закрытие окна «хаты с вишневыми деревьями» — совершается попытка прервать связь с потусторонним миром, усиленная магическим знаком