"История" и "традиция" в философии европейского традиционализма : Рене Генон и Мирча Элиаде

• Автор: Макаров, Андрей Иванович
• Шифр специальности: 09.00.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 171 с.

Введение
ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Генезис понятий “история”, “традиция”,“традиционализм”
1.1. История, традиция, традиционализм:
методологические аспекты проблемы
1.2. Время, история, традиция: историко-культурные аспекты проблемы
Г лава 2. История и традиция в западноевропейской
философии истории
2.1. Становление и метаморфозы христианской концепции исторического времени
2.2. В поисках имманентного смысла истории: от Вико к Гердеру
2.3. Проблема всемирной истории и смысл традиции
в философии Гегеля 70
2.4. Кризис классической философии истории:
критика “слева” и “справа”
Глава 3. Традиция против истории в “восточной метафизике”
Рене Генона и “творческой герменевтике” Мирчи Элиаде
3.1. Исторический, идейный и биографический контекст философского традиционализма Р.Генона и М.Элиаде
3.2. Методологические принципы историософии традиционализма
а) дуальности и дуализм
б) парадокс и паратерминология
в) принцип “единство в многообразии” и архаизация сознания
г) “язык ангелов”
3.3. Время истории и время традиции
Заключение
Библиографический список
Введение
Выбор темы нашего исследования и, вместе с тем, ее актуальность обусловлены следующим наблюдением: в истории европейской философии интерес к феномену истории и традиции, будучи тесно связан с процессами формирования исторического сознания, периодически затухал и вспыхивал с новой силой, порождая впечатляющие историософские тексты, которые имели немалое идеологическое и культурогенное значение. Очередной и последний — по времени — всплеск интереса к этой проблематике произошел на Западе после Второй мировой войны, а в нашем отечестве — после крушения господствующей идеологической картины мира, т.е. буквально на наших глазах. Общей причиной этого процесса является антинигилистический пафос, пришедший на смену пафосу тоталитарных идеологий, фундированных утопическими представлениями о том, что историко-культурный процесс может и должен быть объектом манипуляции со стороны науки, общества, государства, партии, вождя и т.п. Банкротство великих тоталитарных режимов в одночасье вернуло истории и культуре статус всеобъемлющей и самодовлеющей действительности, которой человек, в лучшем случае, причастен, в худшем — придан.
Это обстоятельство обусловило оживление религиозной, метафизической и историософской проблематики, которая, в очередной раз, активизировала противостояние двух основных парадигм исторического знания: иудео-христианской традиции переживания социального времени как линейно-необратимого, движущегося прогрессивно к конечной высшей цели, и языческой, основанной на мифе вечного возвращения в некое “изначальное священное время”, где люди выходят из истории.
Социокультурными и идеологическими импликациями этого противостояния являются вопросы о религиозно-философских предпосылках
кризиса современной культуры, о диалоге и вражде культурных миров, о механизмах порождения общемирового исторического времени.
Будучи единой в отрицательном отношении к просвещенческому проекту преодоления традиции и имманентизации цели и смысла истории, антинигилистическое религиозное и метафизическое течение западноевропейской философии отчетливо разделяется своими ответами на эти вопросы: на модернистскую линию, которая принимает реальность постиндустриального общества как очередной необходимый этап истории, и традиционалистскую — которая ищет способы спасения от современного мира на пути возвращения к архаическим мировоззренческим моделям. И та и другая оказывают непосредственное влияние на состояние современного философского и гуманитарного знания. Особенно, это касается состояния отечественной гуманитарной мысли, открывшей для себя целую пропущенную запрещенную эпоху религиозного философского ренессанса и столкнувшейся с трудностями осмысления историософской проблематики, которая долгое время была оттерта на периферию сферы научного знания. В итоге — трудности конституирования ее как самостоятельной области научного знания, нечетко очерченный предмет, не приработанный категориальный аппарат, потеря российской культурой той части гуманистического потенциала, который приходится на оформленное историческое сознание1.
В этих условиях крайне актуальным становится детальное знакомство с выдающимися образцами западноевропейского философско-исторического дискурса: с особенностями того или иного типа концептуализации исторического процесса, с их возможными методологическими, культурологическими, идеологическими импликациями, которые могут — и уже оказывают — существенное (порой, небезобидное) влияние на общекультурную и научную среду, востребовавшую их по модели
1 См. об этом: Межуев В.М. Философия истории и историческая наука II Вопросы философии. 1994. № 4. С. 74 - 86; Ахиезер А.Е. Об особенностях современного философствования (взгляд из Россиия) // Там же. 1995. № 12. С. 3 - 20.

характер. Ведь только в христианстве традиция содержит в себе взаимодополняющие смыслы: потенциальной полноты и актуальной недостаточности — так же, как в статической вечности заключен источник кинетической энергии вселенной, так и неизменная сущность традиции обладает историческим существованием.
Поэтому осмысление проблемы преемственности в христианской культуре входит в задачу культурного самоопределения христианства, начавшегося в первые века новой эры апостольскими отцами и апологетами. В латинском языке начиная с IV века наряду с traditio женского рода фиксируется термин traditus мужского рода, означающий предание, историческую традицию. Если в архаический и классический периоды этот термин означал “наследовать обычай предков”, “увековечивать” (как, например, у Марка Туллия Цицерона consuetudo а majoribus tradita и immortalitati t. aliquid), то в IV в.н.э. Юлий Валерий связывает термин традиция с историческим преданием — veteri traditu accepisse aliquid1. Даже если слово traditus восходит к дохристианскому периоду, фиксация историками начала его активного бытования в IV в. — веке официального принятия Римом христианства — может указывать на тот факт, что этот термин начал приспосабливаться к нуждам теологии.
Можно констатировать, что историзация содержания традиции, придание ей динамических характеристик имплицитно присуще креационистской концепции истории человечества, разрабатываемой христианской теологией, богословием и философией. В Средние века категория времени и связанные с ней традиция и история еще не подверглись всесторонней научной и философской концептуализации, но уже были вполне четко определены их аксиологическая и мировоззренческая функции.
Эпохе Возрождения мы обязаны тем, что артикулируется и получает широкое распространение так называемый “современный тип традици-
1 Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. 2-е пер. и доп. М., 1976. С. 1022.