Образ советской исторической науки в первое послевоенное десятилетие

• Автор: Кныш, Наталья Александровна
• Шифр специальности: 07.00.09
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Омск
• Количество страниц: 250 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. МОДЕЛЬ «СТАЛИНСКОЙ НАУКИ»
1 Л. Социокультурные условия бытования советской науки в первое послевоенное десятилетие
1.2. Официальный образ советской науки и ученого периода позднего сталинизма
1.3. Кинематограф конца 1940-х - начала 1950-х гг. как один из каналов трансляции официального образа советского ученого и науки
Глава 2. ОБРАЗ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ: С «ЯЗЫКА ОФИЦИОЗА» НА «ЯЗЫК ПРОФЕССИИ»
2.1. Образ советской исторической науки в газете «Культура и жизнь» (к вопросу об особенностях коммуникативного пространства)
2.2. Институт истории Академии Наук СССР: рецепция партийных постановлений и выработка исследовательских стратегий
2.3. Журнал «Вопросы истории» как транслятор образа советской исторической науки и историка
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Введение
Актуальность исследования. Проблема образа исторической науки и особенностей его трансляции в первое послевоенное десятилетие отражает тенденции современной историографии с ее пристальным интересом к интеллектуальной истории, к способам репрезентации исторического знания и его восприятия аудиторией.
Актуальность темы связана с «вечной» проблемой взаимоотношения историка и власти, проблемой адекватного ответа корпорации историков на вызовы Времени. Сегодняшние дебаты по вопросам истории, особенно истории второй мировой войны, в которые вовлечены европейские политики, выступают наглядным свидетельством остроты этой темы, и связанной с ней проблемы - формирования исторической памяти. Заявленная тема представляется важной и в плане реконструкций исследовательских практик и норм поведения в научном сообществе историков, которые оказались долговременными и во многом определяли тенденции развития исторической науки и за пределами первого послевоенного десятилетия. Это был период не только политических и идеологических трансформаций, но и интеллектуальной стереотипизации - период «закрепления схем и образов исторического мышления, которые и после всех постмодернистских перемен кажутся определяющими глубинные уровни исторического мышления как авторов самых разножанровых книг о прошлом, так и их читателей»1. Отмеченная устойчивость схем, образов мышления, культурных кодов, правил игры, безусловно, заслуживает своего изучения. В этой связи нельзя не обратить внимание и на каналы трансляции исторических образов и образа самой исторической науки в первое послевоенное десятилетие.
1 Дмитриев А.Н. Время историков // Неприкосновенный запас. 2007. № 5 (55).
Ранее на ого же обстоятельство указывали и омские исследователи В.П. Корзун и Д.М. Колеватов, рассматривая историографические последствия разносной критики, которой подверглась работа Н.Л. Рубинштейна «Русская историография». См.: Корзун В.П., Колеватов Д.М. Судьба книги - судьба науки // Научное знание: теоретические основания и коммуникативные практики. М., 2006. С. 430-434; Они же. «Русская историография» Н.Л. Рубинштейна в социокультурном контексте эпохи // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. 20. М., 2007. С. 62.

Обращение к категории «образ науки» позволяет осуществить системный подход к истории исторической науки и рассмотреть ее в единстве исторической мысли, индивидуальных личностных особенностей историков, правил и процедур научных сообществ, научно-организационных структур и ценностей академической культуры.
Степень изученности проблемы. Современная ситуация выбора исследовательских моделей в рамках интеллектуальной истории позволяет в отличие от прежней историографической традиции изучать историческую науку второй половины 1940-х - начала 1950-х гг. не столько как поступательное развитие советской исторической мысли, сопровождаемое борьбой с буржуазным объективизмом и космополитизмом, что было характерно для профессионального канона 1950-х — 1980-х гг., а сместить акценты на изучение исторической памяти и исторического сознания, каналов их формирования. В связи с этим возрастает интерес к творцам исторического знания, к корпорации историков, к ее внутринаучным ценностям и отношениям с властью.
До самого последнего времени диссертационная тема не была предметом специальных исследований. Тем не менее, определенные ее аспекты рассматривались и рассматриваются в историко-научной литературе, во всем массиве которой в соответствии с исследовательским интересом я выделила пять основных блоков, руководствуясь проблемным принципом.
Первый блок составляют историко-научные исследования общего плана, включающие обобщающие работы по истории советской исторической науки.
Работы обобщающего характера по истории исторической науки советского периода появляются в начале-середине 1980-х гг. и выдержаны они в духе официального оптимизма2. В основе их лежит концепция неуклоннопоступательного развития советской исторической науки, проходящего в благоприятных исторических условиях. В этих работах акцент делался на
2 Вайнштейн О.Л. История советской медиевистики. 1917-1966. М., 1968; Историография истории СССР (эпоха социализма): Учебник / Под ред. И.И. Минца. М., 1982; Историческая наука в Московском университете (1934 -1984). М., 1984; Очерки истории исторической науки в СССР / Под ред. М.В. Нечкиной. Т. 5. М., 1985; Барсенков A.C. Советская историческая наука в послевоенные годы 1945-1955 гг. М., 1988.

Через апеллирование к научности происходило обоснование верности и «правильности» политического курса, проводимого советским руководством -научное значит истинное. Тем самым, на этот факт указывала в своей работе A.B. Шарова3, в общественное сознание советских людей транслировалась идея того, что партии известно, куда идти, и все, что кажется случайностью, на самом деле, продуманный план или, предвиденные и использованные по плану обстоятельства. Основой такого научного предвидения, обращенного как в прошлое, так и в будущее выступала марксистско-ленинская теория4. Этим подкреплялась убежденность в ошибочности любых научных исследований, если их методологическая база оказывалась «недостаточно» марксистской. Все это дает пример логики подхода к оценке событий и явлений со стороны, как официальной идеологии, которая и задавала те или иные образцы, так и советской интеллигенции, в том числе и ученых, призванных прописывать эти образцы.
Включив науку в основные направления развития страны на послевоенный период, И.В. Сталин заявил, что «...особое внимание будет обращено на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы. Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим ученым, они смогут не только догнать, но и превзойти достижения науки за пределами нашей страны»5. Таким образом, перед советскими учеными была поставлена «почетная и трудная задача», над решением которой они должны были «упорно трудиться».
Послевоенный пятилетний план предусматривал увеличение ассигнований на научную работу более чем в два раза по сравнению с 1945 г. (в 1946 г. расходы на Академию наук выросли вдвое), предполагалось
3 Шарова Л.В. Кривые зеркала, или как предвидеть прорицание // Новый исторический вестник. 2001. № 2(4).
4 В партийной печати по этому вопросу были публикации теоретического характера. Например, в журнале ЦК ВКП(б) Большевик (1946. № I)былаопубликовашстатья М.И. Леонова «Марксистско-ленинская наука - основа научного предвидения».
5 Речь товарища И.В. Сталина на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы 9.02.1946//Вестник АН СССР. 1946.№2. С. 11-12.