Вещный мир удмуртов : К семантике материальной культуры

• Автор: Орлов, Павел Анатольевич
• Шифр специальности: 07.00.07
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Ижевск
• Количество страниц: 215 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ:
Введение
Глава 1. Вещное пространство
Гурт (деревня)
Азбар (двор)
Корка (дом)
Глава II. Символика строительного ритуала
Выбор материала для строительства
Местоположение дома
“Рождение” дома
Обживание “новорожденного” жилища
Глава III. Дом в контексте знаковой информации
Семантический центр (красный угол)
Внутренняя “граница” (матица)
Место “превращений” (печь)
Выходы в мир (двери и окна)
Вертикальная структура жилища
Глава IV. Одежда как знак
Семантика одетости
Символическая “топография” народного костюма
Глава V. Связь “миров” (символика ткани)
Нить, прядение
Холст
Глава VI. Знаковый статус пищи
Люди, боги, еда
Хлеб
Феномен кумышки
Заключение
Литература
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы. В последние десятилетия в отечественной науке наблюдается поворот от “вещеведения” (по определению выдающегося советского этнографа С.А.Токарева - 1970:3-16), от изучения сугубо
утилитарной сферы применения элементов материальной культуры к изучению глубинных аспектов функционирования вещей. Все большее внимание привлекает проблема знаковости вещи, ее информативной нагрузки (в ритуале, этикете, мифологии и т.д.), и в целом - проблема символического “языка вещей” в традиционной народной культуре. В результате проведенных исследований становится все более очевидной определенная условность разделения культуры народа на материальную и духовную. Отсюда -настоятельная необходимость их изучения в неразрывном единстве, в контексте целостной картины мира того или иного народа.
Целостность, своего рода слитность культуры традиционных обществ, с одной стороны, и отсутствие специализированных средств, которые бы обеспечивали циркуляцию информации в обществе - с другой, явились причиной того, что каждый элемент культуры использовался гораздо полнее, с большей нагрузкой, чем в современном обществе. “Здесь отсутствует - пишет один из ведущих специалистов в области семиотики материальной культуры
А.К.Байбурин, - та специализация знаковых систем, то разделение на мир знаков и мир вещей, которые так характерны для современного общества. Здесь вещи всегда суть знаки...” (Байбурин 1989:71). Для этнографа важны не только и даже не столько универсальные свойства вещей, их практическое назначение, но и характеристики, как бы “избыточные”, выходящие за рамки утилитарной прагматики. Например, специфическую информацию несут только те свойства одежды, которые не обусловлены непосредственно ее практической функцией. В статье “К методике этнографического изучения материальной культуры” С.А.Токарев писал: “Хотя от этнографа-

исследователя требуется умение описывать с максимальной точностью и полнотой явления материальной культуры (жилище, одежду, украшения, утварь и пр.), дополняя описание графическими изображениями, планами, чертежами, зарисовками, фотографиями, и с такой же точностью и полнотой описывать технологические процессы изготовления тех или иных вещей и их употребление, тем не менее все эти “вещеведческие” описания всегда были и остаются лишь вспомогательными приемами, а не целью этнографического изучения. В противном случае этнографическое изучение явлений материальной культуры очень скоро потеряло бы свою специфику: этнографическое изучение одежды превратилось бы в руководство по кройке и шитью, изучение пищи - в сборник кулинарных рецептов, изучение народного жилища - в раздел учебника архитектуры... Материальная вещь не может интересовать этнографа вне ее социального бытования, вне ее отношения к человеку - тому, кто ее создал, и тому, кто ею пользуется” (Токарев 1970:3).
В своих попытках реконструкции мировосприятия традиционных обществ исследователь имеет дело не со специальными текстами, сознательно описывающими данную картину мира, а с теми, в которых она нашла свое воплощение (зачастую бессознательное). Народная картина мира не существует в каком-то оформленном, собранном воедино виде, она распылена и фрагментарна, восстанавливается по косвенным свидетельствам. Одна и та же идея воспроизводилась на разных уровнях и выражалась разными способами, и в этом смысле словесный текст (собственно миф) является лишь частным случаем реализации модели мира наряду с другими текстами культуры (в семиотическом смысле); язык, мифология, ритуалы, элементы материальной культуры являются не чем иным, как различными реализациями одной и той же картины мира. Такую “растворенность” мифа (как мировоззренческой схемы) во всех сферах традиционной культуры необходимо учитывать сегодня при исследовании традиционного мировоззрения. Тем не менее, по отношению к элементам материальной культуры в этнографии до последнего времени

Выйдя за ворота, за пределы своего “совершенного мира”, за пределы компетенции своего семейного коллектива, человек лишался покровительства последнего и становился более уязвимым для вредоносного влияния внешнего мира. Очевидно поэтому, прежде чем выйти на улицу, удмурт считает нужным перекреститься (ПМА, д.Н.Какси). Улица (= дорога), пространство за воротами, в определенных случаях наделялось “иными”, потусторонними характеристиками. Так, в случае болезни кого-либо из домашних устраивали своего рода жертвоприношение: живого петуха или селезня кидали вверх через забор своего двора на улицу. При этом говорили: “Тыныд сётисько тае, кушты тон монэ, эн курадзыты монэ” (“Тебе даю эту жертву, оставь ты меня, не мучай меня” - Ильин 1914:320). За ворота бросали крупу, чтобы враги не наслали порчу (Владыкина 1998:249). Чтобы предохранить себя от вампиров, от заразной болезни во время эпидемий на столб уличного забора ставили болтушку из муки и воды, говоря: “Сиись-юисьёс, тани сиилэ, но юэлэ, мшемыз эн йотэ, кошкелэ - Едящие-пьющие, вот ешьте, пейте, нас не трогайте, уходите” (Гаврилов 1891:87; см. также: Елабужский 1894:650; Верещагин 1995:214). Хтоническая семантика улицы прослеживается и в похороннопоминальной обрядности. Гроб сколачивали перед воротами дома умершего, на улице. После выноса покойного за ворота провожавшие его в последний путь говорили: Зеч ул со дуннеяд - Хорошо живи на том свете” (Васильев 1906:66). В мордовских селениях после смерти человека резали курицу, голову которой бросали на улицу со словами: “Вот тебе на том свете курица” (Федянович 1997:131). Вернувшись с кладбища, телегу или сани, на которых везли гроб, оставляли на улице: если покойник захочет “вернуться” домой переночевать, он не сможет зайти в дом и переночует в санях или на телеге (Владыкина 1998:249). Зачастую и кости с поминок “йыр-пыд сётон” относили на улицу в проулок. В случае неутешного плача ребенка на улицу же, за ворота, выносили берестяной короб с горбушкой хлеба, свечкой и овсяным колобком,