Обычное право удмуртов, XIX - начало ХХ вв.

• Автор: Александров, Юрий Владимирович
• Шифр специальности: 07.00.07
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Ижевск
• Количество страниц: 238 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I ОБЩИННОЕ ПРАВО УДМУРТОВ
§ 1 Община-бускель XIX - начала XX вв. - институт
реализации норм обычного права
§ 2 Функции общины в контексте обычно-правовой
регламентации удмуртов
§ 3 Кенеш как орган самоуправления
§ 4 Реализация обычно-правовых установок в сфере
общинных форм взаимопомощи (веме)
§ 5 Общественные нормы права и религиозно-обрядовая
жизнь удмуртов
§ 6 Удмуртская община и иноэтноязыковое окружение
ГЛАВА II СЕМЕЙНОЕ ПРАВО УДМУРТОВ
§1 Удмуртская семья XIX - начала XX вв
§ 2 Внутрисемейная нормативная этика удмуртов
§ 3 Имущественные отношения в большой и нуклеарной
семье. Право наследования
§ 4 Семейно-родовые знаки собственности удмуртов (пусы)
§ 5 Обычно-правовые отношения в семейно-обрядовой сфере
ГЛАВА III ИНДИВИД И ОБЫЧНОЕ ПРАВО УДМУРТОВ § 1 Проблема юридического статуса индивида в контексте
семейно-общинных правовых традиций удмуртских крестьян
§ 2 Феномен обычного права в системе социо-нормативной
культуры и этносоциальной регламентации моральноправового кодекса удмуртов
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
КРАТКИЙ СЛОВАРЬ ОБЫЧНО-ПРАВОВЫХ И ЮРИДИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ

БИБЛИОГРАФИЯ

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВВЕДЕНИЕ
Проблемы институтов этносоционормативной культуры традиционно являются одной из важных предметных сфер этнографической науки. Особую актуальность и научно-практическую значимость исследование историкоэтнографических аспектов правовой культуры приобретает в последнее время, когда наше общество переживает, быть может, один из самых сложных и противоречивых периодов своего развития. В сложившейся кризиснохаотической ситуации, охватившей практически все сферы общественного бытия и сознания, многие в поисках путей обустройства устойчивого микро- и макропорядка, создания оптимальной, гармоничной, “нормальной” человеческой жизни все чаще обращаются к богатому опыту правовой культуры своих народов, на протяжении ряда столетий гарантировавшей нормативно-стабильное функционирование как отдельных социальных групп, так и этноса в целом.
В структурообразующей системе соционормативной культуры народа одну из ключевых позиций занимает обычное право - совокупность стихийно возникающих неписаных норм и правил поведения, действующих в конкретной географической местности и определенной общественной среде (этнической или социальной группе). “Обычное право” - известный и наиболее общепринятый термин в историко-правовой историографии. Однако, часто как в отечественной, так и в западной литературе при обозначении норм, регулирующих жизнь тех или иных обществ и общин, встречаются и другие формулировки, как то: примитивное право, раннее право, до-право, народное право, естественное право и т.д. (См., напр.: АПой 1965: 4). При этом содержание, которое вносится в понятие “обычное право”, как и трактовка правовой теории в целом, в трудах зарубежных юристов зависит, как правило, от того, к какой правовой школе принадлежат их авторы (историческая школа,
выводившая право из т.н. “народного духа”; школа естественного права (из природы человека); неокантианская, неогегельянская, феноменологическая или других идеальных начал (из “идеи права”); психологическая; школа “конкретной ситуации” экзистенциализма; юридический позитивизм, нормативистская школа, вообще отрицающие необходимость выявления экономических и политических предпосылок права и др.). Большое влияние на выявление природы обычного права также оказал т.н. “юридический плюрализм”, согласно которому не существует принципиальных отличий права, установленного государством от социальных норм, создаваемых иными организациями, функционирующими в обществе. Во многом благодаря этому течению в дореволюционном отечественном и западном правоведении понятия “обычай” и “обычное право” часто вообще не разграничиваются (См.: Хвостов 1908: 71; Пэнто, Гравитц 1970). Очевидно, это связано и с тем, что “... возникновение обычного права - та стадия в развитии общества, когда право как таковое уже начинает отделяться и выделяться из обычая, продолжающего существовать и выполнять свою регулирующую функцию” и что нормативная сторона жизни догосударственных обществ и народов “... еще не определяется правом как таковым, а зиждется на обычаях-мононормах, когда нет четких различий между такими понятиями, как обычай, право, мораль, религиозные предписания и установления” (Карлов 1989: 146).
В советской исторической и историко-правовой науке теоретической основой понимания права является известная формулировка К. Маркса, данная им в предисловии к “Критике политической экономии”, что “...правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях” (Маркс К., Энгельс Ф., Соч. 2-е изд., т. 13, с.6 ). Подчеркивая большую и активную роль права, марксизм вместе с тем критически относится к “юридическому мировоззрению” (Ф. Энгельс называл его “классическим мировоззрением

Подобные родственные семьи у удмуртов, как правило, селились вплотную друг к другу, точнее, вблизи того двора, от которого отделялись и образовывали родственные “гнезда” - группу дворов, где “...живущие в одном азбаре (дворе - Ю. А.) все друзья и все родные между собою, потому что каждый отец, отделяя от своего семейства сына, строит ему избу, чум и клеть подле своего дома” (Блинов ВГВ, 1846, № 45). Зафиксировав в конце 20-х гг. подобную форму родственных обьединений удмуртов {Кузё пиос, Дачко пиос, Трош пиос - букв.: сыновья Кузё (хозяина), Дачко, Троша), М. О. Косвен впоследствии назвал ее патронимией (Косвен 1963: 17-18). Принадлежность к патронимическим группам обозначалась также и терминами шенел ( “конец” или “улица” - Кузнецов 1904: 30) или пал (“сторона” - Никитина 1993 : 47).
Само название соседской общины “бускель”, очевидно, первоначально относилось только к кругу родственников (патронимическому объединению), затем распространилось и на соседей-неродственников. Впрочем, и в начале ХХ-го столетия удмурты продолжали причислять к бускель и родственников-несоседей.
Родственные образования удмуртов, в свою очередь, “... функционировали весьма действенно особенно через систему общинных институтов: кенеш (сельский сход), веме (общинная взаимопомощь) и т.д. (Владыкин 1994: 259). Органическая, неразрывная и разносторонняя связь системы родства и свойства посредством общинных институтов с общиной бускель во многом определяла и этническую специфику последней.
В структурном плане сельская община удмуртов обычно включала жителей одной деревни, иногда нескольких родственных деревень. Соответственно община делилась на простую и сложную. Раздельные типы общин (когда в одном населенном пункте жили крестьяне различных категорий, имевшие разные размеры душевого надела и т.д.) на территории Удмуртии “...по архивным документам... не наблюдались или были так редки, что не нашли достаточного отражения в источниках” (Никитина 1993: 19-20).