Текстоориентированное обучение лексике русского языка в чувашской школе : Функционально-семантический аспект

• Автор: Вазанова, Марина Геннадьевна
• Шифр специальности: 13.00.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Чебоксары
• Количество страниц: 217 с. : ил.

Содержание
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ СИСТЕМЫ ОБУЧЕНИЯ ЛЕКСИКЕ И РУССКОГО ЯЗЫКА В ЧУВАШСКОЙ ШКОЛЕ
1.1. Функциональносемантическая характеристика слова в тексте
1.2. Лексика русского языка в сопоставлении с чувашским
Выводы по I главе
ГЛАВА 2. СОСТОЯНИЕ РАЗРАБОТАННОСТИ ПРОБЛЕМЫ ОБУЧЕНИЯ ЛЕКСИКЕ РУССКОГО ЯЗЫКА В ЧУВАШСКОЙ ШКОЛЕ
2.1. Анализ действующих учебных программ и пособий в аспекте темы исследования
2.2. Уровень сформироваиности у учащихся средних классов чувашских школ навыков и умений в употреблении лексических единиц в связной монологической и диалогической речи результаты констатирующего эксперимента
Выводы по II главе
ГЛАВА 3. СИСТЕМА ОБУЧЕНИЯ ЛЕКСИКЕ РУССКОГО ЯЗЫКА В ЧУВАШСКОЙ ШКОЛЕ НА ТЕКСТОВОМ УРОВНЕ
3.1. Психолингвистичсские предпосылки успешного усвоения учащнмисячувашами значений русских слов
3.2. Лингводидактические требования к отбору текстового материала для развития речевых умений детей
3.3. Лингвометодическая технология обучения лексике русского языка в 57 классах чувашской школы
3.4. Система упражнений при обучении лексике русского языка в 5 7 классах чувашской школы
3.5. Опытноэксперимшгтальное обоснование технологии обучения лексике русского языка в 57 классах чувашской школы
Выводы по III главе
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА


Важно проследить, как именно реализуются в разнотипных текстах словарные значения данного слова, какие элементы его семантики становятся базовыми, какие -конкретизируются, какие «приглушаются» и т. Да кто же вы такой, объяснитесь! Постойте, я догадываюсь: у вас, верно, есть бабушка, как и у меня. Она слепая и вот уже целую жизнь меня никуда не пускает, так что я почти разучилась совсем говорить. А когда я нашалила тому назад года два, так она видит, что меня не удержишь, взяла призвала меня, да и пришпилила булавкой мое платье к своему - и так мы с тех пор и сидим по целым дням; она чулок вяжет, хоть и слепая; а я подле нее сиди, шей или книжку вслух ей читай - такой странный обычай, что вот уже два года пришпиленная. Ф. Достоевский. Белые ночи). По утрам, если солнце приглашало меня, я ездил за город купаться. У конечной остановки трамвая, на зеленой скамье, проводники - коренастые, в огромных тупых сапогах - отдыхали, вкусно покуривая, и потирали изредка тяжелые, пропахнувшие металлом руки, глядя, как рядом, вдоль самых рельс, человек в мокром фартуке поливает цветущий шиповник, как вода серебряным гибким веером хлещет из блестящей кишки, то летая на солнце, то наклоняясь плавно над трепещущими кустами. Я проходил мимо них, зажав под мышкой свернутое полотенце, быстрым шагом направлялся к опушке леса; там частые и тонкие стволы сосен, шероховато-бурые внизу, телесного цвета повыше, были испещрены мелкими тенями, и на чахлой траве под ними валялись, как бы дополняя друг друга, лоскутки солнца и лоскутки газет. Внезапно небо весело раздвигало стволы; по серым волнам песка я спускался к озеру, где вскрикивали да поеживались голоса купавшихся и мелькали на светлой глади темные поплавки голов. На пологом скате навзничь и ничком лежали тела всех оттенков солнечной масти - иные еще белые с розоватым крапом на лопатках, иные же жаркие, как мед или цвет крепкого кофе со сливками. Я освобождался от рубашки, и сразу со слепою нежностью наваливалось на меня солнце (В. Набоков. Драка). Однако, как радость и счастие делают человека прекрасным! Кажется, хочешь излить все свое сердце в другое сердце, хочешь, чтоб все было весело, все смеялось. И как заразительна эта радость! Вчера в ее словах было столько неги, столько доброты ко мне в сердце. Как она ухаживала за мной, как ласкалась ко мне, как ободряла и нежила мое сердце! О, сколько кокетства от счастия! А я. Я принимал все за чистую монету; я думал, что она. Но, боже мой, как же мог я это думать? Когда он не пришел, когда мы прождали напрасно, она же нахмурилась, она же заробела и струсила. Все движения ее, все слова ее уже стали не так легки, игривы и веселы. И, странное дело, - она удвоила ко мне свое внимание, как будто инстинктивно желая на меня излить то, чего сама желала себе, за что сама боялась; если б оно не сбылось (Ф. Достоевский. Белые ночи). Чего вы боитесь? Зачем вы бросили мою руку? Ну, что же? Я хочу, чтоб он видел, как мы любим друг друга. Как мы любим друг друга! О Настенька, Настенька! От этакой любви, Настенька, в иной час холодеет на сердце и становится тяжело на душе. Твоя рука холодная, моя горячая как огонь. Какая слепая ты, Настенька! О! как несносен счастливый человек в иную минуту! Но я не мог на тебя рассердиться! Ф.М. Достоевский. Белые ночи). Не нам безумной подражать. Пусть изменяющая радость Нам улыбнется хоть во сне. Тогда у старости отымем Все, что отымется у ней. A.C. Пушкин. Утро двадцать девятого сентября сорок первого года начиналось в Москве уныло, нехотя. Ночью сыпал нудный, сиротский дождичек, рассвет никак не мог пробиться сквозь низкие, разбухшие облака, разогнать влажный сумрак. Зашторенные окна не пропускали свет, казались слепыми. Глухо стучали сапоги патрулей, в подъездах сутулились фигуры жильцов - дежурных по ПВО, с бульваров и набережных тянулись к угрюмому небу тросы аэростатов заграждения (И. Старинов. Записки диверсанта). Повеселю вас новой сказкой. Слепого мальчика с повязкой? Слепого? Вот? Помилуй, Феб! Его безумие вело. Оно наскучило ему. Идет проказник к Гименею. А что такое Ги мен ей? А впрочем, добрый человек Да нрав имеет он ревнивый.