Этнические стереотипы по данным языка и народной культуры славян : Этнолингвистическое исследование

• Автор: Белова, Ольга Владиславовна
• Шифр специальности: 10.02.03
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 264 с.

Глава I. Стереотип «чужого» в народной культуре
опыт формального описания
1.1. Категория «свой-чужой» как универсальный классификатор
этнокультурных стереотипов
1.2. «Чужой» этнос и «чужой» индивид
1.3. Опыты формализованного описания образа «чужого»
на основе этнографических и фольклорных данных
1.4. Коррекция схемы - факторы влияния
Глава II. Портрет «чужака» в языке народной культуры
и народных верованиях
II.1. Физические характеристики
11.1.1. «Чужие» без языка
11.1.2. Цветовые характеристики «чужих»
11.1.3. Оппозиция человек («свой») - не-человек («чужой»)
11.1.3.1. Аномальные признаки
11.1.3.2. Зооморфные признаки
11.1.3.3. Запах «чужого»
11.1.4. «Нечистые» чужаки
II.1.4.1. «Нечистота» и традиционная обрядность
П.1.4.2. Видимые признаки «нечистоты»
11.1.4.3. «Чужие» и «нечистые природные объекты
11.1.5. «Чужие» как податели блага

11.2. Концепт «чужой» веры в языке и народной культуре
И.2.1.0 разных конфессиях:
номинация, автономинация, оценка
Н.2.2.0 разных богах
П.2.3. Образ «чужой» веры: механизмы формирования
П.2.3.1. Молва и «общее знание»
11.2.3.2. Взгляд извне
П.2.4. Этнос и конфессия
11.2.4.1. Модели номинации
П.2.4.2. «Русская» и «польская» вера
11.2.4.3. «Немецкая» вера, «штунды», «субботники»
11.2.4.4. «Татарская», или «турецкая», вера
П.2.4.5. «Жидовская» вера
11.2.4.6. Религия «чужих» - черты общности
П.2.5. Перемена веры
11.2.6. Крещение
П.2.7. «Чужая» вера: «нечистое» и «сакральное»
П.2.8. Приоритет «своей» веры
Н.2.9. Молитва и богослужение
П.2.10. Религиозный навет как культурный стереотип
11.2.11. Мифотворчество вокруг «кровавого навета»
И.З. «Чужие» и народная демонология
П.3.1. Отсутствие души
П.3.2. Нечистая сила и «этногенез»
11.3.3. Нечистая сила в облике «чужого»
П.3.4. Вредоносная деятельность «чужих»
П.3.5. Во власти черта
11.4. Бытовые стереотипы - от этнографии к мифологии
11.4.1. Богатство
Н.4.2. Труд
П.4.3. Хитрость
И.4.4. Ум

Глава III. Восприятие «чужого» языка
III. 1. О разных языках
111.2. Особенности разных наречий
111.3. «Нечеловеческая» речь
111.4. «Чужой» язык как вариант «магического» языка
111.5. «Чужой» язык в обрядовом контексте: язык персонажей ряженья
111.6. Владение языками - путь к коммуникации
(принципы и механизмы)
111.7. Письменные и устные тексты чужих
111.7.1. Священные книги
111.7.2. Сакральные тексты «чужих»
Глава IV. Принципы описания и адаптации «чужой» культуры
языковыми средствами «своей» традиции
IV.1. Использование особых терминов для «чужих» реалий
IV.2. Приложение «своих» терминов к «чужим» культурным реалиям 178 IV.3. «Смысловая интерпретация» элементов «чужой» культуры
IV.4. «Свой» термин - «чужой» объект:
дополнительные коннотации лексемы
IV.5. «Чужой» термин, адаптированный в «своей» традиции
IV.6. Народная этимология как механизм «перевода»
текстов «чужой» культуры
IV.7. Лексемы и фразеологизмы как «свернутый текст»
поверья или стереотипного представления

Новгород., псков., твер.), евреи (у южных славян - болг., серб., словен., макед.), чудь (на Русском Севере и Северо-Востоке, на Урале) (см.: Илиев 1890, Илиев 1891, Гильфердинг 1896, Sychta 1967-1976/ 5: 165-166; Bystron 1923; Криничная 1987: 83; Топоров 1990; Белова 1996; Белова 1998: 259; Белова 2000г: 48-53; Белова 2000е: 228-229, Левкиевская 2000: 234; Белова 2000ж: 62).
Приведем некоторые примеры, отражающие представления о людоедстве мифического народа (чудь) и этнических соседей (евреев, татар, русских), также наделяемых нечеловеческими качествами:
«Чудь народ поедала, а имущество грабила» (Криничная 1978: 48; ср. тамже:40). «[Говорили:] "Всё чудь съест, / Так оно и есть. / Осталось вот только здесь". Там ведь все деревни спалили. [Что такое чудь?] Какая-то причц...[нрзб]. Ну вспоминали старухи-то, говорила даже бабка. Ну вот так и есть, всё сгорело, всё спалили. Ни одной деревни» (КА РГГУ, №9661. Рягово Каргопольского р-на Архангельской обл., 1998, зап. М.Д. Алексеевский, М.М. Каспина)
«Евреите во сабога нишго не ваши, а вонідела чоека іадат» (макед, Илиев 1891:249).
«Лет 300 назад сюда пришли татары. Они жили на круглой горе возле села. Они ели мясо человека <...> Забирали где-либо человека (не татарина). Садили в клетку, откармливали его, чтобы был жирный, а затем убивали, зажаривали и ели. На том месте, где они жили и ели людей, остался до сих пор "знак". "Знак" - это на вершине горы выложенное камнем углубление [в нем собирается вода, но пить ее нельзя - у нее неприятный вкус застоявшейся воды]» (АИЭА, ф. 16, д. 2573, с. 31-32, с. Данилово Хустовского р-на Закарпатской обл., 1946, зап. И.Ф. Симоненко). Мотив откармливания жертв сближает эту легенду с широко бытовавшим в конце XIX в. в восточнославянском регионе легендарным сюжетом о мифических песьеглавцах (см.: Драгоманов 1876: 1-2; Гринченко 1895: 1-2, Гринченко 1897: 2-4; Ястребов 1894: 80; подробнее см.: Белова 2000г: 52-53), живущих в ямах или в «землянках», ловящих и откармливающих людей сладостями и орехами для того, чтобы потом съесть (см. также: Белова, Петрухин 2001, Белова 2005: 28-29).
В польской песне в качестве людоедов изображаются русские - «москали» - как продавшие душу черту, «цемоноподобники»: «Przeor w Tysmienicy slubu by mi nie dal, / Bo Moskal niewiara czartu duszq sprzedal. / Na naszym kosciele Boze slonce swieci, / Mowick ze Moskale jedzq zywcem dzieci» (Bystron 1923: 139).