Роман Ф. Сидни "Аркадия" в контексте литературного самосознания английского Ренессанса

• Автор: Чаплин, Сергей Владимирович
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Ростов-на-Дону
• Количество страниц: 203 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Особенности литературного самосознания английского Ренессанса второй половины XVI столетия с.
Глава 2. Традиции английского рыцарского романа в «Новой Аркадии»
Глава 3. «Новая Аркадия» и традиции английского
пасторализма XVI века
Глава 4. «Новая Аркадия» в контексте проблематики исторической поэзии позднего Ренессанса с.
Заключение
Библиография

Введение
«Новая Аркадия» (1577 - 1585) сэра Филипа Сидни (1554 - 1586) является самым значительным литературным памятником английской художественной прозы второй половины XVI века. Смерть помешала Сидни завершить роман, и в работе над его окончанием приняли участие друзья и родственники поэта. Впервые роман под названием «Аркадия» увидел свет в 1590 году; его редактором был ближайший друг и сподвижник Сидни, Фулк Грэвил (1554 -1628). Однако второе издание романа, известное под названием «Аркадия герцогини Пембрукской» (1593 г.), получило более широкое распространение. Редактором второй изданной версии выступила знаменитая сестра поэта, Мэри Сидни, герцогиня Пембрукская (1561 - 1621).
Объектом настоящего исследования является прежде всего «Аркадия герцогини Пембрукской», которую мы в дальнейшем будем именовать «Новой Аркадией» («НА»). Для различия между изданиями Ф. Грэвила и Мэри Сидни, первая печатная версия романа Сидни будет обозначаться как «СА» (1590 г.).
Хотя в основе редакции «НА» лежит синтез трех первых книг романа, переработку которых Сидни успел завершить до кампании в Нидерландах (1585 -1586), и заключительных книг «СА», пересмотренных поэтом незадолго до своей смерти, «НА» содержит добавления и исправления, сделанные ближайшим окружением Сидни. На наш взгляд, это дает право говорить о ней как о наиболее репрезентативной с точки зрения елизаветинской культуры версии романа. Эта репрезентативность и обусловила выбор «НА» в качестве объекта исследования.
«НА» состоит из пяти книг, в каждой из которых внимание сосредоточено на событиях, разворачивающихся вокруг главных героев (греческих принцев Пирокла и Мусидора, аркадских принцесс Памелы и Филоклеи, аркадского царя Басила и его супруги Гинесии). Однако, помимо них, в романе существует еще несколько десятков персонажей, каждый из которых так или иначе связан с

главными героями. К их числу принадлежат другие принцы, рыцари, пастухи, злодеи, мятежники и благородные дамы.
Ход повествования перемежается множеством вставных новелл и отступлений, в которых Сидни приводит различные точки зрения по вопросам, наиболее занимавших умы людей позднего Возрождения. Однако сюжетная и композиционная сложность не есть следствие авторского произвола: в «НА» каждая история и эпизод логически обоснованы условиями функционирования елизаветинской культуры, обращавшейся за материалом к самым различным источникам. Дело в том, что, в отличие от Франции, и тем более от Италии, испытавших сильное влияние античности, Англия в гораздо большей степени была вынуждена ориентироваться на средневековую эпическую традицию, одновременно обращаясь ко всем доступным художественным источникам. В конечном счете это приводило к тому, что границы жанров в елизаветинской литературе были размыты, и одно произведение могло представлять целую галерею различных жанровых модальностей (термин Ж. Женета), что, однако, не вело к распаду формы и потере смысла.
Способность елизаветинцев поддерживать порядок, понимаемый как единство смысла и содержания, при сочетании разных родо-видовых начал (например, поэзии и прозы), является отличительной чертой культуры позднего Ренессанса. Позднее английской культурой будет создана эстетическая формула поддержания порядка при разнообразии (“order in variety”). Сложное переплетение различных традиций можно наблюдать во многих произведениях елизаветинской культуры, и «НА» является лучшим образцом присущего данной культуре синкретизма.
Как отмечал американский исследователь Р. Хоуэлл, «в романе есть элементы, «присущие итальянской, испанской и английской национальной традициям, и что наиболее поражает в «Аркадии», так это искусство, с которым эти различные традиции связаны в единое целое» /150, 65/.
Таким образом, отразившийся в «Аркадии» синкретизм елизаветинской культуры, не связывая Сидни никакими литературными обязательствами, в то
Париже историко-героическую поэму Юлия Стеллы «Колумб», он посвятил ее Роли в знак восхищения его морскими подвигами.
Следует отметить, что восприятие устоявшихся в франко-итальянской критике трактовок отдельных жанров в елизаветинской Англии часто зависело от личности автора. Это наглядно показывает история английского сонета, в котором число строк могло зависеть от прихоти поэта. Так, сонет “Ah silly pugg, wert thou so sore afrayd?” («Глупец, скажи, чем был ты так сильно напуган?»), написанный королевой Елизаветой /166, 139/, имеет 24-х строчную структуру.
Сравнивая критические теории елизаветинцев с аналогичными работами, появлявшимися в это время в Италии и Франции, английский литературовед Е. М. В. Тильярд отмечал, что елизаветинцам была присуща свободная трактовка и интерпретация любых терминов и понятий. «Что первым замечаешь при сравнении английской и континентальной критики, - писал E. М. В. Тильярд, -так это то, насколько англичане менее точны и последовательны» /217, 251/.
Елизаветинский критик может одновременно ссылаться на Чинтио и Минтурно, словно не обращая внимания на противоречия, существующие между критическими положениями этих двух авторов. Можно утверждать, что способность к адаптации различных теоретических взглядов и эстетических положений, имеющих практическую или художественную ценность, является отличительной чертой елизаветинской культуры «дошекспировского» периода.
Разумеется, эта открытость к чужим формам, свойственная всему английскому Возрождению, не означает, что елизаветинская культура 70-х годов XVI столетия была всецело «подражательной». Подражая античным или ренессансным авторам, Сидни, Спенсер и другие елизаветинцы никогда не приносили в жертву своей творческой индивидуальности.
Решительное переосмысление литературно-критического наследия Европы, наблюдаемое в 70-80х годах XVI столетия в Англии, в немалой степени было вызвана подъемом национального духа и самосознания англичан, желанием превзойти творения греков и итальянцев.