Поэтика романов А. Дюма "Королева Марго", "Графиня де Монсоро", "Сорок пять"

• Автор: Вышкин, Александр Львович
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Самара
• Количество страниц: 161 с.

ГЛАВА 1. ТРИЛОГИЯ А.ДЮМА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН
1.1. Проблемы изучения исторического романа
1.2 Соотношение черт исторического и приключенческого романа в трилогии
1.3. Отступления от исторической достоверности в трилогии
Выводы по 1 главе
ГЛАВА 2. ИГРА КАК ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ДОМИНАНТА РОМАНОВ ДЮМА
2.1. Названия романов и глав как форма игры (к проблеме композиционной целостности трилогии)
2.2. Образ автора в трилогии
2.3. Черты карнавала в трилогии
Выводы по 2 главе
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Романное творчество Александра Дюма-отца, на протяжении уже более полутора столетий привлекающее стойкий интерес читателей не только у себя на родине, но и во всем мире, не получило того внимания литературоведов, какого оно безусловно заслуживает. И дело не только в пусть медленно, но все же преодолеваемой репутации «несерьезного», «массового», «развлекательного», а то и «второсортного» писателя, которой классик французской литературы удостоился в первую очередь как раз по причине своей необыкновенной популярности. Мысль о том, что произведения Дюма заслуживают серьезного изучения, давно уже не нуждается в доказательствах; более того, стало уже очевидным, что без обращения не только к «феномену Дюма», но и к его творчеству невозможен серьезный разговор об истории французской литературы XIX столетия. Не случайно имя А.Дюма все чаще встречается в работах, ориентированных на типологическое обобщение [Литвиненко 1999, Stendhal etc.]. Вместе с тем, сам ракурс обращения литературоведов к творчеству Дюма по-прежнему остается достаточно ограниченным: принципиальное большинство исследований, посвященных романам писателя, ориентировано на изучение истории в творчестве Дюма, исторической достоверности / недостоверности созданных писателем образов, соотношению истории и вымысла в его романах [Рябов, Бейнарович, Florescu, Bassan] либо феномену популярности Дюма, авантюрному элементу в его романах, роли творчества Дюма в истории приключенческой литературы [Frigerio, Буянов], в то время как вопросам собственно поэтики романов писателя, в особенности вопросам романной техники, уделяется гораздо меньше внимания. Неравномерно распределяется внимание исследователей творчества

Дюма и среди романов писателя: два самых известных произведения, пользующиеся устойчивой репутацией вершины творчества Дюма, заслонили остальные его романы, и подавляющее большинство работ связано с трилогией о мушкетерах, в первую очередь, разумеется, с романом «Три мушкетера», и с романом «Граф Монте-Кристо», тогда как другие произведения писателя привлекают внимание исследователей лишь эпизодически.
Между тем очевидно, что романная техника А.Дюма заслуживает специального внимания.
Объектом исследования в этой работе является романное творчество А.Дюма. Предметом исследования стала поэтика трилогии, образуемой романами «Королева Марго» (1845), «Графиня де Монсоро» (1846), «Сорок пять» (1848). Представляется, что интерпретация этих произведений, созданных в период важного для французской действительности и французской литературы перелома, может оказаться полезной не только в рамках изучения творческого наследия одного из величайших французских писателей, но и для понимания изменений в самом романном мышлении эпохи.
Материалом исследования послужили романы А.Дюма «Королева Марго» (1845), «Графиня де Монсоро» (1846), «Сорок пять» (1848). В качестве дополнительного материала привлекались другие романы, исторические пьесы и очерки писателя.
Актуальность данного исследования определяется необходимостью изучения романного творчества Александра Дюма в контексте эволюции жанра исторического романа, а также недостаточной изученностью романной техники писателя в отечественном литературоведении.
Научная новизна определяется тем, что романная трилогия «Королева Марго» (1845), «Графиня де Монсоро» (1846), «Сорок пять» (1848) впервые

Chapitre VIII Comment le roi eut peur d'avoir eu peur, et comment Chicot eut peur d'avoir peur
Глава 8 О том, как король боялся страха, который он испытал, и как Шико боялся испытать страх
В названии этой главы используются параллельные конструкции, отличающиеся только формами инфинитива (avoir eu peur / avoir peur) ; игровой момент, свойственный как названию, так и всей главе (как, впрочем, и многим главам, где основным действующим лицом становится Шико), усиливается за счет многократного повторения в разных формах глагола avoir peur: в длинной фразе, за исключением этого глагола, остаются только два значимых слова - le roi и Chicot, it, таким образом, акцентируется имплицитное противопоставление двух образов, Генриха 111 и Шико. Это противопоставление существует не только в этой главе, оно проходит через весь роман. Об этом говорит хотя бы название главы XLV Chicot est de plus en plus roi de France (Шико все больше и больше становится королем Франции), заканчивающейся очень любопытной и показательной сценой:
Le roi, sur le point d'accorder au duc d’Anjou sa demande, à laquelle il ne voyait pas, d’ailleurs, grand inconvénient, allait répondre oui, quand son attention fut distraite de son frère et attiréevers la porte par un corps très long et très agile, qui, avec les bras, avec la tête, avec le cou, avec tout ce qu’il pouvait remuer, enfin, faisait les gestes les plus négatifs qu’on pût inventer et exécuter sans se disloquer les os.
C’était Chicot qui faisait non.
- Non, dit Henri à son frère; vous êtes fort bien ici, Monsieur, et il me convient que vous y restiez.
- Sire, balbutia le duc.
- Dès que cela est le bon plaisir du roi de France, il me semble que cela doit vous suffire, Monsieur, ajouta Henri d’un air de hauteur qui acheva d’accabler le duc.
- Quand je disait que j’étais le véritable roi de France! murmura Chicot
Король, не усмотрев ничего предосудительного в просьбе герцога Анжуйского, уже готов был согласиться с ней и сказать свое "да", когда внимание его отвлекла от брата очень длинная и весьма гибкая фигура, которая, стоя в дверях, руками,