Человек и мир в дневниках И.А. Бунина и М.М. Пришвина

• Автор: Шемякина, Мария Константиновна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Белгород
• Количество страниц: 236 с.

Ведение
Глава 1. Многоаспектность воплощения личностного бытия в дневниках И.А. Бунина и М.М. Пришвина
1.1. Биографические параллели дневников сквозь призму ценностных основ духовного мира И. А. Бунина и М.М. Пришвина
1.2. Любовная линия дневника как исповедь души автора
1.3. Истоки и основы художнического видения мира в дневниках писателей
Глава 2. Чувство мира в дневниках И.А. Бунина и М.М. Пришвина
2.1. Чувственное восприятие мира и специфика его изображения
в дневниках И.А. Бунина и М.М. Пришвина
2.2. Особенности определения авторами дневников мировых констант
и их освоения в «восточных» записях
2.3. Мотивы «вечного» и «временного» в дневниках
Ив. Бунина и М. Пришвина
Глава 3. Своеобразие постижения человеческого существования в дневниках И.А. Бунина и М.М. Пришвина
3.1. Осмысление человеческого естества через отношение
к смерти
3.2. Чувство жизни и бытие русского человека в дневниках
И.А. Бунина и М.М. Пришвина
3.3. Стихия русской души в свете нравственной оценки революции
Заключение
Библиографический список литературы
В современном литературоведении уже давно и прочно закрепилось одно из мощных направленна изучения литературного процесса первой половины XX века - бушшоведение. Достаточно вспомнить имена таких исследователей художественного наследия И.А. Бунина, как И.О. Альберт (6)*, В.Н.Афанасьев (13), А.К.Бабореко (16), Г.М.Благасова (33), Т.М.Бонами (35),
A.A. Волков (48), И.П. Карпов (97), Г.П. Климова (102), Л.В. Крутикова (110), Н.М. Кучеровский (118), Ю.В. Мальцев (137), О.Н. Михайлов (148), Л.А.См!грнова (203), посвятивших свои монографии жизни и творчеству Нобелевского лауреата.
В круг актуальных проблем попадали вопросы, связанные с традициями и новаторством, методом писателя и поэтикой его произведений. В работах ученых проводились параллели с наследием А.С. Пушкина (А.Ф. Барков-ская (19), Л.А. Смирнова (204); М.Ю. Лермонтова (А.А. Дякина (77)); И.С.Тургенева (Г.Б. Курляндская (117), О.В. Сливнцкая (197)); Л.Н. Толстого (В.Я. Линков (124), Р.С.Спивак (210); Ф.М. Достоевского (Н.Н.Кознова (105),
B.А. Туннманов (228); А.П.Чехова (И.В. Алехина (5), В.А. Гейдеко (57)).
Особый научный интерес вызывало определение основополагающих культурных влияний на мировоззрение И.А. Бунина. В свете последнего не вызывают сомнений выводы Г.П. Климовой (101) о христианских основах творчества художника; М.М. Дунаева (76) - о более чувственно-страстных, языческих тенденциях; Е.Б. Смольянннова (205) - о тяготении к буддизму; И.П. Карпова (97), О.В. Солоухиной (207) - об эклектизме в сплетении христианства, буддизма, фольклорных (языческих) основ и наследия классической литературы.
Постепенно дополнялось и сложившееся в науке о литературе представление о М.М. Пришвине - натуралисте и этнографе: с особой акцентной
‘ Здесь и далее указывается порядковый номер работы в библиографическом списке литературы. При наличии в скобках двух цифр 1-ая обозначает порядковый номер в библиографии, 2-ая - страницу. В ссылках на отдельные тома многотомных изданий цифры в скобках указывают на номер источника в списке использованной литературы, том (римская цифра) и страницу соответственно.
силой звучал вопрос о соотношении природного и человеческого в его произведениях. Интересны в этой области труды Т.Я. Гринфельд-Зннгурс (67), Г.А.Ершова (80), Н.И. Замошкина (84), С.Б. Зархнн (85), И.А.Зотова (87),
В.Я. Курбатова (115), И.П. Мотяшова (150), М.Ф. Пахомовой (166), Ю. Са-ушкина (194), В.А. Сурганова (214), А.И. Хайлова (238), ТЛО. Хмельницкой (240), Л.М. Шаталовой (249), Е.А. Яблокова (258).
Обращала на себя внимание и другая сфера - рассмотрение литературных связей писателя. Этому вопросу посвящены авторитетные работы П.С.Выходцева (52), А.Н. Давшана (70), Н.П. Дворцовой (72), Н.Н. Иванова (88), А.Л. Киселева (99), Н.В. Реформатской (185), Т.М. Рудашевской (192). Так же активно, как и в буниноведении, изучался стиль писателя, особенности функционирования символа в художественном тексте (Л.Е. Тагильцева (216), поэтика его литературных произведений (В.В. Агеносов (1), З.Я. Холодова (242). Широкий общественный и литературный резонанс вызывало обращение ученых к пришвннскому творчеству в экологическом аспекте.
Заслуженно утверждалось в последние годы в науке о литературе внимание к личности М.М. Пришвина-философа, наблюдаемое в исследованиях Н.Н.Иванова (89), С.Г. Семеновой (195), 10. Линника (125), И.К. Кучмаевой (119). Философское зерно пришвинского творчества сразу увидел и Г.Д. Гачев и поставил М.М. Пришвина, подобно А.С. Пушкину, «первым в своем веке» (56,104). Такое обращение к наследию мыслителя зачастую непосредственно связано с открывшимися читательской аудитории его дневниками.
Однако разноплановый и детальный анализ художественных произведений И.А. Бунина и М.М. Пришвина до настоящего времеш! не дополнен основательным освоением их дневникового наследия: оно изучено фрагментарно и односторонне.
Последнее тем более закономерно, что на современном этапе развития науки не получили должного исследовательского внимания проблемы, связанные с дневниковым жанром в целом. Частные аспекты, выявляющие своеобразие этой разновидности мемуарной литературы, появлялись в работах
бую, нервную, утешающуюся, чем Бог даст - жалко нестерпимо» (30.10.1940).
Вследствие чего закономерно, что и дневник писателя особенно противоречив в передаче отношения именно к Вере Николаевне. В широкий спектр авторских настроений включается и воскрешенная в чувствах к ней привязанность к матери, обожавшей и горячо любившей «своего Ваню», и нежная и трепетная любовь к жене. Спустя тридцать лет И.А. Бунин помнит день, их соединивший, и заносит в дневник: «Когда-то в этот день - 10 апреля 1907 г. уехал с В. в Палестину, соединил с нею свою жизнь (23.4.1936)». Мучается прн мысли потерять любимого человека: «Вчера был у Веры Манн (доктор). Ужасные мысли о ней. Если буду жив, вдруг могу остаться один в міфе...» (15.8.1935). Тяжело переживает ее болезнь: «...Как горько трогательна, пгха, одинока, слаба Вера!» (13.3.1942); «Тоска, страх за Веру. Какая трогательная. Завтра едет в Ниццу к доктору, собирает свой чемоданчик <...> мучительная нежность к ней до слез» (26.5.1942). И признает, что чувства эти намного выше человеческих, не поддаются определению, сравнимы разве с даром самой жизни, благодарить за который нужно Всевышнего.
«Люблю ли я ее? - задается вопросом И.А. Бунин в разговоре с Ириной Одоевцевой. - <...> Разве я замечаю воздух, которым дышу? <...> я ее люблю, как себя, не замечая этого. Ведь о том, что я люблю себя, я не помню и даже рассержусь, если кто-нибудь назовет меня «самолюбцем». Возможно, что это н есть самый высокий, правильный род любви - по завету Христа: «Люби ближнего, как самого себя». Без преувеличений, трагедий и мук <...> Она часть меня, составная, неотъемлемая часть меня <...> Всегда благодарю Бога, до последнего моего вздоха благодарить Его буду за то, что он послал мне Веру Николаевну...» (161,260).
Три ярких любовных чувства, столь разных и одинаково ошеломляющих, озарили жизнь И.А. Бунина, влияя не только на судьбу, «биографию», но определяя личностное бытие художника, накладывая отпечаток на мировоззрение и формируя представлення о самой жизни, полной страданий и ра-