Идея спасения в романе Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы"

• Автор: Шараков, Сергей Леонидович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Петрозаводск
• Количество страниц: 176 с.

Елава первая. Идея спасения в современном изучении романа
Глава вторая. Семантика мотива спасения в сюжете романа
2.1. Мотив творения
2.2. Мотив грехопадения
2.3. Мотив спасения
2.4. Мотив суда
Заключение
Приложение. Числовая деталь в романе (Ко второй главе)
Примечания
Список использованной литературы

О том, что идея спасения была неотъемлемой частью мировоззрения Достоевского, говорили уже первые исследователи его творчества. Так, Н. Бердяев, отмечая не возрожденческий, гуманистический, но религиозный характер русской литературы, пишет: «Они (Достоевский и Толстой. - С. Ш.) поражены религиозной болью и мукой, они ищут спасения, жаждут искупления, болеют о мире».1 Более определенно, с точки зрения церковного понимания спасения, высказывается о. Василий (Зеньковский): «Христианство для Достоевского открылось именно как сила спасения и как путь спасения». И далее: «Центральное значение идеи спасения в христианстве нужно непременно иметь в виду, чтобы понять диалектику духовных исканий и философских построений Достоевского. Эта диалектика определяется двумя исходными темами - темой о падении человека и темой его спасения и восстановления».2 О главенстве идеи спасения в творчестве писателя говорил и русский богослов митрополит Антоний (Храповицкий): «Какого бы из героев этих трех романов вы ни взяли (три последние романа. - С. Ш.), какую бы сцену ни открыли, везде встретите ту же идею, те же две проведенные дороги - к спасению в человеке образа Божия и к уничтожению. С этой идеей Достоевский прошел по всем слоям общества: по монастырям и церквам, по университетам и низшим школам, по гостиным и гуляньям, по ученым кабинетам и судам, по училищам и больницам, по тюрьмам и каторжным шахтам»
Но, несмотря на очевидность того факта, что тема христианской сотереологии присуща мировоззрению Достоевского, до сегодняшнего времени нет исследования, в котором бы идея спасения рассматривалась в

качестве «порождающей модели» того или иного произведения писателя. (Следует отметить - об этом мы будем говорить в первой главе - что тема спасения в том или ином виде присутствует во многих работах современных ученых).
Вообще, надо сказать, изучение Достоевского в контексте христианской духовности имеет более чем столетнюю историю. Тема религиозных убеждений писателя, так или иначе, затрагивается уже его современниками, среди которых выделяются публикации русских философов: Вл. Соловьева и К. Леонтьева. А полемика о характере религиозности Достоевского, начатая ими, продолжается и сегодня. Стоит отметить также статьи и «Слова» церковных деятелей конца XIX начала XX веков, начавшие появляться еще при жизни писателя. Среди прочих обращают на себя внимание проповеди таких священнослужителей, как протопресвитер Иоанн Янышев, архимандрит Иосиф, приват-доцент Иван Яхонтов, протоиерей Философ Орнатский.
Особая роль в исследовании христианского контекста произведений Достоевского принадлежит деятелям русского религиозно-философского ренессанса, среди которых стоить отметить работы Н. Бердяева, Н. Лосского, В. В. Розанова, о. Сергия (Булгакова), о. Василия (Зеньковского), митрополита Антония (Храповицкого), К. Мочульского, Вяч. Иванова и др. Именно ими наиболее полно были рассмотрены религиозные и философские взгляды и убеждения писателя. При всем том, в исследованиях указанных авторов недостаточное внимание уделяется художественной стороне произведений Достоевского.
Данный недостаток был восполнен в советском литературоведении, в котором в центре внимания находится, прежде всего, поэтика Достоевского. И хотя в это время много было сделано в интересующей нас области (более всего на уровне отыскания христианских источников), религиозное содержание, присущее произведениям Достоевского, отодвигается на второй план. Более того, творчество писателя и вообще русская литература

верит”, - горько прибавил Алёша и опять помолился за Ивана» (15; 88). Тем самым, подтверждается и реальность богоявления, описанного в главе «Кана Галилейская», и, соответственно, реальность духовного перерождения Алёши; тем самым, наконец, удостоверяется в глазах Коли невиновность Мити, ведь Алёша, человек Божий, не может лгать. «Карамазов, если не задержу вас, один бы только ещё вопрос, прежде чем вы войдёте?
- Что такое, Коля? - приостановился Алёша. - Невинен ваш брат или виновен. Он отца убил или лакей? Как скажете, так и будет. Я четыре ночи не спал от этой идеи» (15; 189).
Иная судьба, как уже говорилось, ожидает гордых отрицателей Божьего мира и идеи творения. «Иной мир» открывается в конечном итоге и для них, но это откровение не приводит к преображению, скорее, наоборот, к усилению муки и отчаяния. Так происходит со Смердяковым. Убив отца под водительством идеи «всё позволено», Смердяков сначала заболевает, но затем, вроде бы, выздоравливает. Что и отметил Иван Фёдорович во время второго своего визита к лакею. «Иван Фёдорович тотчас заключил по лицу Смердякова, что оправился он от болезни вполне. Лицо его было свежее, полнее, хохолок взбит, височки примазаны» (15; 50). Но уже в третье своё посещение Смердякова Иван Фёдорович узнает от Марьи Кондратьевны о перемене, случившейся с отцеубийцей: «Ещё в сенях Марья Кондратьева, выбежавшая отварить со свечкой в руках, зашептала ему (Ивану Фёдоровичу. - С. Ш.), что Павел Фёдорович (то есть Смердяков) очень больны-с, не то, что лежат-с, а почти как не в своём уме-с и даже чай велели убрать, пить не захотели.
Что ж он, буянит, что ли? - грубо спросил Иван Фёдорович.
Какое, напротив, совсем тихие-с...» (15; 57-58).
Смердяков «очень изменился в лице, очень похудел и пожелтел. Глаза впали, нижние веки посинели» (15; 58). Как мы видим, Иван Фёдорович, что примечательно, не понимает значения выражения «не в своём уме» и предполагает, что хозяйка употребила эти слова в переносном значении