"Гоголевский текст" в ранних произведениях Ф.М. Достоевского

• Автор: Константинова, Наталья Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Новосибирск
• Количество страниц: 230 с.

Глава 1. «Скрипторский текст» как основа формирования «гоголевского
текста» в произведениях Ф.М. Достоевского
Глава 2. Ядерные элементы художественного кода «гоголевского текста» в
нарративе ранних произведений Ф.М. Достоевского
2.1. Способ гоголевского письма. Специфика изображения героя-переписчика в произведениях Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского
2.2. «Поприщинское письмо» в нарративных стратегиях Достоевского
Глава 3. Автор и пишущий герой в скрипторском сюжете
3.1. Особенности семантики имени автора и героя как пишущих субъектов
3.2. Писание и шитье как метаязык «скрипторского текста»
Заключение
Список литературы
,215
Степень разработанности проблемы. В раннем творчестве Ф.М. Достоевского гоголевское влияние ощущается на всех структурных уровнях: это и цитаты, явные и скрытые; и персонажи, в которых узнаются гоголевские прообразы; и сюжетные линии, воспроизводящие контуры гоголевских сюжетов (в частности, сюжетов «Петербургских повестей»); и, конечно, круг тем и проблем, возвращающий к гоголевским текстам.
Заимствование как одна из форм литературных связей по-разному воспринимается при анализе творчества Достоевского. По мнению Л.П. Гроссмана, использование «впрямую» опыта предшественников - своеобразный художественный прием Достоевского, не впадающего в зависимость от этих текстов, а сознающего, что он сумеет придать глубокий отпечаток его личного стиля и тона своему «синтетическому» произведению1. М.М. Бахтин отмечал, что Достоевский искал прототипы образов идей в наследии прошлого, не фиксируя их источник, а рассчитывая на апперцепцию «искушенного» читателя, стремясь придать этим «прототипам» новое, современное содержание2. Д. Арбан, исследуя специфику литературных заимствований в творчестве Достоевского, пришла к выводу, что писатель - мастер литературного монтажа, оперирующий фрагментами предшествующих текстов и сплетающий из них ткань нового произведения3. Так, в частности, при анализе «Бедных людей» отмечалось, что в них Достоевским заимствуется модель поведения «маленького человека», но демонстрируется открытое сопротивление схемам пушкинского и гоголевского текстов.
Проблема включения в авторское сознание иных миров, усвоение чужого текста продолжает оставаться одной из самых актуальных в современной филологической герменевтике, которая склонна рассматривать частный текст
1 Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. - М., 1925.
2 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979.
3 Данную особенность отмечает и А. Белый, сопоставляя произведения Достоевского и Гоголя: «...повесть "Двойник" напоминает лоскутное одеяло, сшитое из сюжетных, жестовых и слоговых ходов Гоголя» // Белый А. Мастерство Гоголя. - М.; Л., 1934. - С. 304.
как эквивалент, отражение, подобие целого, а проблему «интертекстуальности» как взаимоотношение части (индивидуального «Я») и целого (совокупности текстов, составляющих культурный универсум). Одной из форм включения мыслящего субъекта в контекст культуры является его диалог с другим «Я» -непосредственно в виде акта коммуникации или опосредованно, рефлективно, мысленно. В качестве такого своеобразного диалога может рассматриваться и взаимодействие начинающего писателя со своим предшественником. Однако, характер, степень влияния одного писателя на другого, принципы художественного взаимодействия по-прежнему не всегда остаются до конца выясненными. Кроме того, не всегда понятны причины такого рода взаимодействия, функции использования «чужого» художественного материала.
Гоголевское влияние на раннего Достоевского стало предметом интереса и дискуссий уже в прижизненной литературной критике, одним из важных вопросов символистской критики и религиозно-философской мысли, объектом исследования в литературоведении ХХ-ХХ1 вв. Отношение Достоевского к Гоголю, как к своему учителю хорошо известно. Писатель никогда не отрицал своей связи с натуральной школой и влияния Гоголя на него. Поэтому имя Достоевского традиционно сопрягается с именем Гоголя. Однако, исследования данного вопроса чаще всего проводятся в рамках интертекстуального подхода, что не позволяет раскрыть основной принцип художественного взаимодействия, определить глубинные причины обращения Достоевского к Гоголю, выявить механизм отбора гоголевского художественного материала и функции его использования в «своей» поэтической системе. Выявление мотивного комплекса гоголевских текстов в ранних повестях и рассказах Достоевского (мотив амбициозности, сумасшествия, письма, слога, любовный мотив, мотив пути, погони, «спешного бега» и т.д.), обнаружение явных сюжетных параллелей между текстами, сходство в образной системе, в языке и слоге подтверждают лишь тезис об очевидном сходстве двух художественных систем, но только на поверхностном
должности накопил сумму, достаточную на покупку хорошего лепажевского ружья в двести (асе). В первый раз, как на маленькой своей лодочке пустился он по финскому заливу за добычей, положив драгоценное ружье перед собою на нос, он находился, по его собственному уверению, в каком-то самозабвении и пришел в себя только тогда, как, взглянув на нос, не увидал своей обновки. Ружье было стянуто в воду густым тростником, через который он где-то проезжал; и все усилия отыскать его были тщетны. Чиновник возвратился домой, лег в постель и уже не вставал: он схватил горячку. Только общей подпиской его товарищей, узнавших о происшествии и купивших ему новое ружье, возвращен он был к жизни, но о страшном событии он уже не мог никогда вспоминать без смертельной бледности на лице. Все смеялись анекдоту, имевшему в основании истинное происшествие, исключая Гоголя, который выслушал его задумчиво и опустил голову»32.
В данном материале Гоголя не устраивало ружье как предмет «страстной любви». Как замечает Д.И. Чижевский, «он заменил объект благородного спорта», охоты, ружье прозаическим предметом первой необходимости»33, а именно - шинелью. Не устраивал Гоголя и финал анекдота. Редакции повести показывают, как постепенно возникают все более отчетливые контуры произведения - выстраивается его архитектоника. В варианте «Повесть о чиновнике, крадущем шинель» уже в самом заглавии просматривается движение авторского замысла к «фантастическому» финалу. Пока что герой не обрел фамилии. С анекдотом-матрицей происходят все новые и новые преобразования: в первом варианте повести идет поиск облика главного героя, «обкатка» его фамилии, имени, отчества, возраста и т.д.
Творческий замысел автора раскрывается и в развитии сюжета повести: «Повесть же постепенно предстает перед нами как история трех потрясений:
32 Анненков П.В. Литературные воспоминания. - М., I983.-C.64.
33 Чижевский Д.И. О «Шинели» Гоголя // Дружба народов. - 1997.-№1. - С. 214.