Драматургия О.А. Богаева в контексте русской драмы рубежа XX-XXI веков

• Автор: Шлейникова, Евгения Евгеньевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 151 с.

ГЛАВА I. Основные тенденции развития русской драматургии
рубежа XX - XXI веков
ГЛАВА II. Художественные константы драматургии Олега Богаева
ГЛАВА III. Структурообразующая роль интертекста
в пьесе Олега Богаева «Русская народная почта»
Глава IV. Римейк как основная тенденция
в пьесе Олега Богаева «Башмачкин»
ГЛАВА V. Поэтика драмы абсурда
в пьесе Олега Богаева «Кто убил мсье Дантеса»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

В современном литературном процессе драматургия, как правило, оказывается на «вторых ролях» по сравнению с прозой и поэзией. В силу своей специфики драма более ориентирована на сценическое воплощение, нежели на читательское восприятие, что неизбежно обусловливает некоторую отстраненность этого рода литературы от непосредственного читательского восприятия. Публикация и рецензирование драматургических текстов зачастую являются уделом сугубо специализированных околотеатральных изданий. «Неравное» положение драмы в ряду других родов литературы создает ложное впечатление о недостаточном развитии драматургического процесса на его современном этапе. Однако подобное, хотя и весьма характерное мнение об отечественной драматургии нашего времени далеко от истинного положения вещей.
Конец XX века, как некогда и его начало, ознаменовался значительным подъемом театрального искусства. Многочисленные, сменяющие друг друга фестивали («Любимовка» и «Новая драма» в Москве и Петербурге, «Евразия» и «Реальный театр» в Екатеринбурге, «БЛ-АЙега» в Новосибирске, «Майские чтения» в Тольятти и др.) каждый год представляют сотни новейших пьес. Сценические постановки ведущих драматургических текстов рождают новую театральную эстетику - в культуру входит не только новая генерация режиссеров (Кирилл Серебренников, Ольга Субботина, Владимир Агеев, Михаил Угаров), но и возникают новые театральные площадки (Центр драматургии и режиссуры Михаила Рощина и Алексея Казанцева, театры «Школа современной пьесы», «Театр.бос», «Практика»), ориентирующиеся сугубо на художественные открытия современной российской драматургии.

Критики самых разных художественных пристрастий вынуждены признавать, что в стране «сегодня кипит-шумит драматургический бум»1. Более того, по мнению таких исследователей отечественной драмы, как В. Забалуев и А. Зензинов, «никогда еще в истории российской литературы и российского театра драматургия не переживала такого расцвета. Даже во второй половине XVIII века, во время наивысшего развития российской драмы, не было такого потрясающего многообразия форм. <...> Никогда еще российская драма не становилась главным жанром российской литературы, как это происходит сейчас»2.
Современная российская драма - явление сложное, противоречивое, неподдающееся однозначной оценке не только по причине отсутствия должной временной дистанции, но и в силу социокультурных особенностей нашего времени. Переходный характер эпохи обусловил кардинальные перемены в эстетике российского театра и драматургии. Обновление художественной парадигмы русской литературы в целом отразилось и на поэтике драмы.
Как замечает И. Зайцева, «именно в драматургии в наибольшей по сравнению с другими видами художественной словесности степени отразились процессы, характерные в целом для культурной ситуации конца прошлого и начала нынешнего столетий (стремление к универсализму, совмещению «языков» различных искусств; как для создания, так и для восприятия разного рода эстетически преобразованных фактов и т.д.)»3, что определяет актуальность изучения российской драмы на нынешнем этапе ее развития.
Тем не менее изучение отечественной драматургии последних десятилетий нечасто становилось предметом литературоведческих исследований, что во многом было вызвано малодоступностью драматургических текстов.
1 Липовецкий М. В жанре исторического отходняка // Новое литературное обозрение. № 73. С. 244.
2 Забалуев В., Зензинов А. Между медитацией и «ноу хау»: Российская новая драма в поисках самой себя // Современная драматургия. 2003. № 4. С. 142.
3 Зайцева И. Поэтика современного драматургического дискурса. М., 2002. С. 4.

социальной тематике выступает одним из формообразующих элементов художественного мира драматурга, но является далеко не основной его составляющей. В этом отношении драматург не стремится следовать канонам «новой драмы» последнего времени. Установка «здесь и сейчас» в его творчестве сознательно нивелируется. Художественное видение автора отличает «отрешенность» от сиюминутной жизни. Характерные детали бытового плана используются для создания обобщенного образа современности, которая вписывается художником в иные бытийные координаты.
Хронотоп у Богаева во многом метафоричен, в чем можно увидеть одну из характерных тенденций современной российской драматургии. Как отмечает Б. Бугров, современные авторы создают такую модель мира, в котором «внешне все может быть вполне узнаваемо, наделено конкретными приметами, сложено как будто по известной чеховской формуле о людях, которые едят, пьют, разговаривают. Но, в конечном счете, возникает совершенно непривычная, ни на что не похожая реальность, демиургом, творцом которой выступает сам автор»1.
Темпоральная организация хронотопа в произведениях Богаева строится на совмещении разноплановых временных пластов - прошлое, настоящее и будущее, которые сосуществуют в пределах жизненного пространства пьесы. Время у Богаева относительно. В параллельной реальности квартиры обыкновенного современного пенсионера Жукова могут одновременно проживать и Ленин, и Сталин, и Елизавета II («Русская народная почта»). Путешествует в поисках невернувшихся с войны мужей Маша Иванова вместе с воскресшими деревенскими подругами, встречая на пути Сталина, Гитлера, Левитана и др. («Марьино поле»).
Непосредственное время действия пьес Богаева зачастую носит характер начала-кот^а, знаковый не только для драматурга, но для современной пьесы в
1 Бугров Б. Современная русская драматургия: Тенденции развития // Научные доклады филологического факультета МГУ. Вып. 2. М., 1998. С. 173.