Мифология "Нового мира" и тенденции развития русской литературы первой трети XX века

• Автор: Никонова, Тамара Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 357 с.

1. Введение

2. Глава первая. Кризис антропологических идей в русском сознании рубежа XIX - XX веков
3. Глава вторая. Две концепции человека в реалистической
прозе начала XX века. И. Бунин, М. Горький
4. Глава третья. Самоорганизующаяся масса и «новый человек» в литературе 1920-х годов
§ 1. Герой-масса: Путь в будущее
§ 2. Герой-легенда: Самоосознание народа
Ф § 3. Дегероизация массы: «Человек массы» и «человек особой породы»
5. Глава четвертая. Человек в пространстве жизни:
А. Платонов, М. Шолохов
6. Заключение
7. Примечания и ссылки
8. Библиоерафия
Переходные, рубежные эпохи характеризуются стремительным расширением эстетического пространства, которое сопровождается неизбежным ослаблением традиционных культурных связей, рождением множественных, нередко взаимоисключающих точек зрения, формированием нового понятийного ряда. И этот процесс, каким бы уникальным он ни казался тем, кто в него вовлечен своими непосредственными судьбами, типологичен, свойствен всему живому. Его определяет смена культурных парадигм, особенно явственная в период обострения противоречий, когда меняются фундаментальные принципы, определявшие в течение длительного времени ментальные системы, господствующее миропредставление большого числа людей. Культурные модели универсальны по своей природе, а потому механизм их действия может являть себя на разных уровнях и в различных процессах, повторяя типологически значимые этапы. Это непременное распадение старого мира, его ценностей, попытка получения из его обломков возможного нового качества, практическое моделирование нового мира. Оттого в переходные эпохи остро ощущается движение времени, в котором чрезвычайно актуализируется образ будущего. В зависимости от футурологических моделей в общественном сознании формируются способы их реализации - эволюционный и революционный, два антиномичных принципа разрешения жизненных противоречий. Закон эволюции и революционный принцип - эпистемологические понятия, принадлежащие в первую очередь познавательной сфере человеческой деятельности, уже оттуда перенесенные в практику политической жизни. И лишь примат социального и идеологический диктат сузили значение слова «революция» для массового советского сознания сначала до социального (политический переворот в жизни общества), а потом и до конкретной даты - 25 октября (7 ноября) 1917 года. Таким образом, сфера революционного была вытеснена в область идеологическую, политизированную, а потому лишенную познавательного содержания. Процесс движения в эту сторону начался уже на рубеже XIX и XX веков, когда понятие революционности обретало отчетливый оценочный смысл. О революции говорили не только представители политических партий, профессиональные революционеры, но и художники, философы, ученые самых разных отраслей знаний, исходя из мысли об исчерпанности прежней системы ценностей, изжитости культурных моделей.
Однако процесс переоценки ценностей был не только массовым, но и глубоко закономерным, выстраданым. Ощутив выработанность прежних идей, начавшийся век пытался им противостоять идеями «антропологического ренессанса» (П. Гуревич), одна из фундаментальных задач которого и осмыслялась как принципиальное противостояние сложившимся стереотипам. Так, Н. Гумилев констатировал, что русские символисты «взялись за тяжелую, но высокую задачу - вывести родную поэзию из вавилонского плена идейности и предвзятости, в которой она томилась почти полвека. Наряду с творчеством они должны были насаждать культуру ... В этом отношении Брюсова можно сравнить с Петром Великим» {Антология акмеизма, 255). Поэтому на рубеже веков возникает эстетический образ «нового мира», который уже в наши дни В.Н. Топоров определил как мифологему русской литературы начала XX века, сохранив за ним эпистемологический смысл {Топоров, 1983, 240). Интересно отметить, что обосновывая жизненность этой мифологемы в литературе начала века, исследователь опирается на тексты символистов (А. Блок, А. Белый, Ф. Сологуб), акмеистов (А. Ахматова, М. Зенкевич, Г. Иванов), акцентируя внимание на эстетических ее аспектах, но мищую своего практического воплощения, как это стало в работах А. Богданова. Процесс познания обрел форму разрешения социальных противоречий, для реализации которых необходимо не «я», а «мы».
«Крайние идеальные порывы духа» (Д. Мережковский) ведут теоретика символизма Андрея Белого к формулированию теории жизнетворчества, которое начинается с человека, с его индивидуальной воли к созиданию, но не в области общественной практики. «Мы должны строить ковчег нашей души — воспитать в себе героя: средства для воспитания — восстание личности против безличия» {Белый, 1990, 152). Для Белого сам человек есть цель и средство, сам свой собственный путь. Говоря о бытийном, Андрей Белый остается во времени космогоническом, задающем соответствующий масштаб картины мира.
В России на рубеже XIX и XX веков два несхожих вектора социального и культурного развития сошлись в решении целого комплекса проблем, сосредоточенных на ожидании нового человека, который должен был стать строителем (тектологом, в терминологии А. Богданова), творцом (по А. Белому) нового мира за порогом революции.