Формотворческие тенденции в прозе конца XX века : В. Маканин, Л. Петрушевская, В. Пелевин

• Автор: Маркова, Татьяна Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 379 с.

Глава первая
РЕЧЕВЫЕ МОДЕЛИ В ПРОЗЕ КОНЦА XX ВЕКА
1.1.0 некоторых тенденциях в сфере современных речевых форм
1.2. Ключевые слова и лейтмотивы в повестях В.Маканина

(«Утрата» и «Стол, покрытый сукном и с графином посередине»)
1.3. Повествовательный контрапункт в прозе Л.Петрушевской
1.4. Деконструкция словесной формы в произведениях В.Пелевина
Глава вторая
ВНЕСУБЪЕКТНЫЕ ФОРМЫ ПСИХОЛОГИЗМА
В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ
2.1. Из истории и теории вопроса
2.2. Формы раскрытия «усредненного» сознания в прозе В.Маканина
2.3. Способы выражения «обыденного» сознания в творчестве Л.Петрушевской
2.3.1. Специфика «женского» сознания
2.3.2. Хронотопические формы психологизма
2.4. Формы проявления «эзотерического» сознания в прозе В.Пелевина
Глава третья
ЖАНРОВЫЕ КОНСТРУКЦИИ В ПРОЗЕ КОНЦА XX века
Щ 3.1. К вопросу о судьбах романного слова в конце XX века

• 3.2. Притча и притчевость
3.3. Мениппея и мениппейная игра
3.4. Эстетический диапазон сказок Л.Петрушевской
3.5. «Карамзин деревенский дневник» как опыт синкретизма
3.6. Трансформации антиутопии в современной прозе
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИМЕЧАНИЯ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Завершившийся XX век уходит в историю, постепенно открывая все более широкие возможности для осмысления важнейших в движении художественного сознания новейшей эпохи литературных стилей и стилевых тенденций. Исследуемый нами период литературного развития (1980-1990-е годы), будучи максимально приближенным ко дню сегодняшнему, труднее всего поддается системному изучению. Сложность и уникальность литературной ситуации последних полутора десятилетий XX века заключается в том, что она развивалась (и продолжает развиваться) в режиме зримого многообразия и разнонаправленности эстетических исканий современных писателей. Выявить контуры системности в этом нестройном хоре литературных «голосов» непросто, ибо их множественность и несогласованность создает пеструю и внутренне противоречивую картину.
Всего 15-20 лет назад текущая русская литература - в первую очередь проза - представлялась критике распределенной по тематическим блокам -проза военная, деревенская, городская, историческая, лагерная и т.д. В новой ситуации тематический подход к литературно-художественному сознанию и попытки подобной его классификации оказываются несостоятельными в силу особой подвижности репертуара имен и произведений, составляющих современный литературный процесс. Культурная общность нового времени приобретает отчетливо выраженный центробежный характер, что проявляется, в частности, в бытовании многих индивидуальных литературных стилей и стилевых тенденций, которые сегодня существуют одновременно, двигаясь в разных направлениях. Ни одно из известных определений траектории литературно-исторического развития - линейное, циклическое, волновое, инверсионное - не отражает его специфику, так как сущность его предстает как нерегулярная, ненаправленная. Никакие линейные схемы не могут отразить полноту картины живого литературного процесса, потому что мы имеем дело со сложной и многомерной сетью творческих притяжений и отталкиваний.
Немаркированность точек зрения требует определенных усилий в их «расшифровке», предполагает известную читательскую искушенность. Сложность в интерпретации такого текста заключается в том, что точки зрения не только сменяют друг друга, но зачастую тесно переплетаются даже в рамках одного предложения, вызывая ощущение стилистического сбоя и создавая своеобразный композиционно-стилевой эффект, что целенаправленно достигается в рассматриваемых нами текстах.
Варьирование и перетекание разных типов повествования мы наблюдаем в повести В. Маканина «Голоса». Эта полифоническая повесть состоит из 14 частей, помеченных цифрами, причем каждая, в свою очередь, разбита на эпизоды и в каждой выстраивается свой сюжет. Повесть же представляет собой серию новелл, являющих странный, неслаженный хор голосов, посредством которого автор-повествователь формирует единство нового порядка. Так, в первой части «Голосов» повествование ведется от 1-го лица (рассказ-воспоминание о собственном детстве и о друге детства — Кольке Мистере).
Во второй части повести звучит повествовательное слово, переданное во 2-ом лице, причем словоформа «ты» объединяет в себе и личное местоимение «я», и обобщенную форму любого другого «я», вследствие чего повествование приобретает притчевый характер. В третьей части «Голосов» рассказчик не персонифицируется: повествование ведется в форме 3-го лица, и ядром рассказа становится сюжет-ситуация с «откровенным» Шустиковым, иначе -ситуация «конфуза». Четвертая часть произведения представлена в форме диалога мужа и жены, а слово повествователя редуцировано здесь до рема-рочных пояснений. В пятой же части текста снова появляется неперсонифи-цированный рассказчик, излагающий сюжет-ситуацию о подвыпившей Регине (эпизод, переданный формой 3-го лица).
Шестая (а потом — восьмая и одиннадцатая) часть маканинской повести построена в форме эссеистического размышления о литературном творчестве и «голосах», звучащих в сознании людей «из породы пишущих». Повествование ведется здесь в сложно опосредованной форме 2-го лица, где автор-